— Не похожа?
— Не очень. Я фото видел… нам показывали…
— И что? Постарела я, да?
— Нет. Еще красивее, намного, — парень ужасно смущается.
Я даже не успеваю поблагодарить за комплимент, возвращается главный.
— Джанат ждет вас, — Егор Дмитриевич, посылает крайне строгий и недовольный взгляд своему подчиненному, который смотрит на меня восхищенно.
Мне такое внимание как ни странно придает уверенности.
Большую часть жизни я провела как дикий зверек. Прятала себя. Свои мысли, надежды, страхи. Играла роль, вот только не могла определиться какую, все время меняла характеры, даже привычки.
Наверное, так и теряют себя.
Годы, проведенные с Эмилией, много мне дали. Да, я научилась выглядеть красиво, даже сногсшибательно. Но внутри осталась все тем же недолюбленным зверьком, приемышем.
Наверное, пока не найду свои корни, настоящих родителей, кем бы они ни были, я так и не смогу понять, какая я настоящая.
Или, может быть, все это врожденная патология?
Замираю на пороге гостиной, стискивая в руках ремешок сумки. Понимала, что будет тяжело, но не ожидала что настолько. Пальцы дрожат от напряжения, судорожно выдыхая, разглядываю свою приемную мать.
Джанат сидит в своем любимом кресле, возле панорамного окна, которое выходит в сад. В ее руке чашка, голубая с золотой каймой по верху и нежным пастельным рисунком. Джанат обожает красивую посуду. Она вообще любит все красивое. Когда-то она добавила к своей идеальной коллекции и меня, вот только я не оправдала ее ожидания.
Черт, ну зачем я сейчас обо всем этом думаю? К чему эти детали, горечь? Просто обнять, поговорить.
Джанат ставит чашку на столик и поворачивается в мою сторону. В ее темных глазах вспыхивает радость и одновременно слезы.
— Дочка…
Вскакивает на ноги, и я бросаюсь к ней, больше ни о чем не думая. Обнимаю ее, прижимаюсь теснее, вдыхаю знакомый запах дорогой, неподдельный Шанель.
— Поверить не могу, что сейчас ты рядом, — говорит Джанат глухо. Отстраняется и закрывает лицо руками, снова садится в кресло.
Она плачет, а мне становится так паршиво, что выть хочется. Я так много неприятностей принесла этой женщине. Волосы Джанат стали совсем седыми. Хотя, даже это ей идет. У нее по-прежнему идеальная осанка, стройная фигура. Кремовое струящееся платье на ней — верх вкуса. И все же мне очень горько.
— Я здесь. Пожалуйста, прости меня за все.
Сажусь рядом, беру прохладные ладони мамы в свои.
Джанат действительно старалась быть мне родной матерью. Все для меня делала. Воспитывала терпением и лаской, что бы я ни вытворяла.
Пару раз ее муж срывался, и я получила от него однажды пощечину, а еще один раз это был ремень.
Каждый раз Джанат вставала на мою защиту и ругалась с мужем. Хотя мои проделки заслуживали и худшего наказания.
Немного успокоившись, мы начинаем разговаривать. Я искренне рассказываю о том как жила, работала, про Эмилию. Джанат ловит каждое мое слово с жадным интересом.
Мне безумно жаль, что эта женщина осталась вот так, одна. Муж умер, сын пропал. Приемная дочь, в которую вложили так много сил и терпения — сбежала.
— Я ненадолго приехала. Но обязательно еще приеду. Буду навещать тебя.
Сама в это не верю, но произношу, не могу иначе.
— Ты такая красивая стала, Мира. Не могу оторваться от тебя.
Джанат всегда хотела, чтобы я стала леди. Платья, шпильки, волосок к волоску. Наверное, стоило выбрать что-то другое из гардероба, или попросить снова помощи у Веры. Но я так нервничала, что не подумала. Приехала, одевшись как байкерша: косуха, кожаные штаны в облипку, черный топ с надписью: «Дерзай». Волосы собрала в высокий хвост, от которого сейчас разболелась голова.
Не выдержав, распускаю волосы, издав стон облегчения.
— Ты всегда мечтала сделать короткую стрижку. Но я рада, что ты их не отрезала. Кстати, ты не проголодалась? Сегодня на обед пирог с семгой и брокколи. Помнишь, как ты ненавидела брокколи, кидалась в Тамару, когда та пыталась запихнуть в тебя сей продукт? — спрашивает с улыбкой.
— Теперь я вполне люблю полезную пищу, — подмигиваю в ответ.
— Я очень рада. Это действительно полезно.
— Я действительно голодная.
Джанат вызывает прислугу, просит накрыть на стол. Пока ждем, устраиваемся на диване. В какой-то момент не могу отказать себе в удовольствии положить голову на колени мамы. Она вздыхает напряженно, начинает перебирать, нежно гладить мои волосы. Делает мне массаж головы. Боже, как приятно.
Потом мы обедаем. С каждой минутой напряжение проходит, вот уже словно и не было трех лет разлуки. Правда есть темы, которые обходим стороной. О Таире я не спрашиваю и Джанат молчит.
Это очень хорошо. Как же я на самом деле соскучилась!
— Я объелась. Все потрясающе вкусно! — промокаю губы салфеткой.
Эмилия — гуру всевозможных диет и здорового питания. У нее наесться до отвала — невозможная задача. Порции всегда мизерные. При том она дико ненавидит неправильную пищу, и если позволить себе пронести в дом скажем, шоколадку, можно нарваться на истерику. Поэтому можно сказать что я жила впроголодь. Мне нельзя было потерять место у Эмилии, я очень этого боялась.
Зато фигуру приобрела идеальную, разве плохо?
И сейчас вот безбожно ее теряю, позволив себе лишние калории.
Как же хорошо дома.
Как чудесно без Таира. Хотя все равно ощущение, что он может появиться в любую секунду…
Всегда по закону подлости, как только позволяешь себе расслабиться, тут же получаешь подножку из-за угла. Так и происходит. Поворачиваю голову на шум, моментальный испуг и выброс адреналина в кровь. В первую секунду подумала, что это сводный. Сердце громко стукнуло в груди. Фигура подошла ближе, вышла на свет, и я нервно сглатываю.
— Руслан! Я совсем забыла, что ты обещал заехать, дорогой, — восклицает Джанат.
— Добрый день, — кивает Валиев. — Вижу, ты не одна.
— Дочка приехала, — отвечает тихим голосом, в котором сквозит такое умиротворение, что снова тянет сердце.
— Идем, дорогой. Я подпишу бумаги в кабинете Ахмета. Мира, ты ведь подождешь? Не убегай, пожалуйста.
Именно это мне и хочется сейчас сделать. Свалить как можно скорее. Валиев внимательно смотрит на меня и видимо догадывается об этом.
— Мы можем здесь подписать, Джанат. Ты сама знаешь, какая твоя дочь прыткая, — не теряя времени достает из папки, которую держит в руках, бумаги и раскладывает перед женщиной.
Джанат не спорит. Бумаг не читает, не глядя подписывает.
