Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
class="p1">– Здравствуй, Давид… – она опустила глаза. – Ты прячешься от меня уже месяц. Может быть, у меня вместо носа вырос клюв, как у аиста? Или я стала такой же толстой, как наша кухарка Дорсия?
– На это была причина. Я делал для тебя подарок. Идем! – он взял ее за руку и повел за собой.
У стены, отделявшей кузницу от двора, стоял массивный стол с маленькой наковальней. Здесь сын кузнеца был полновластным хозяином.
Иосиф крикнул им вслед:
– Давид, мы уходим! За тобой – погасить горн и закрыть кузню!
– Хорошо, отец.
Давид подошел к столу, открыл небольшой деревянный ящик и вытащил сверток. Когда он развернул кусок льняной ткани, Елена замерла от восторга.
В руках Давида был гребень, похожий на драгоценную тиару. На нем в полукружии лучей из морских волн вставало солнце. В вечернем свете начищенная бронза сияла как золото.
– Это – тебе!
– Какая красота! Давид, я не видела ничего прекрасней! Ты – великий мастер!
Она развязала паллу, кинула ее на край стола и принялась укладывать тяжелые косы на макушке.
– Давай помогу! – Давид поддержал прическу, направил руку Елены с гребнем и отступил на шаг. – Да ты настоящая императрица! Могу ли я просить величайшей милости?
– Какой? – лукаво поинтересовалась она.
– Поцелуя!
Lawrence Alma-Tadema – A Difference of Opinion? 1897
Елена, смеясь, дружески чмокнула его в щеку, но он удержал ее за руку.
– Нет, не так! – Давид увлек ее за створку ворот, откуда со двора их не было видно.
Склонившись, он нежно коснулся губами ее щеки: один, другой раз, потом поцеловал в губы, совсем не так, как целовал отец. Елена замерла, закрыла глаза и отдалась новым ощущениям.
Внезапно раздался тонкий визгливый звук, как будто кто-то неумелый пытался играть на флейте. Елена вздрогнула и отстранилась.
Давид улыбнулся:
– Ливанский флейтист… Не бойся, это ветер завывает в трубе, – он обнял Елену, словно защищая от всех бед мира, и Елена прижалась, спряталась у него на груди, спасаясь от истинных и придуманных страхов.
Давид прошептал:
– Я люблю тебя, и всегда любил, сколько себя помню. Через год тебе исполнится четырнадцать, и мы поженимся. Я накопил денег, еще подкоплю, и мы уедем с тобой в Рим. Я стану ювелиром, мы разбогатеем!
– Но я не хочу в Рим! – запротестовала она. – Мне здесь хорошо!
В это время тревожно присвистнул ветер, поднял огонь в горне, и несколько искр упали на паллу Елены, другие опустились в ящик с углем и затаились на время.
Палла вспыхнула сразу. Подростки отшатнулись друг от друга. Давид сдернул со стола горящую ткань и затоптал ее на полу. Но в тот же миг загорелся кусок холста, в котором лежал гребень, и огонь перекинулся на ящик с инструментами.
Елена схватила ольпу и выплеснула остатки воды на огонь. Потом бросилась к огромному пифосу, который был зарыт возле кузни. Давид опередил ее, он уже возвращался с большим войлочным ведром, полным воды. Через минуту огонь был погашен, и в наступившей темноте лишь слабо светились угли в тлеющем горне.
– Мне следовало загасить его раньше, – виновато пробормотал Давид.
Он выгреб угли в совок, Елена очистила стол. Не глядя друг на друга, они завершили уборку. Давид закрыл вторую створку ворот, но вдруг из ящика с углем взвилось высокое пламя. Огонь мгновенно перекинулся на деревянные полки, и в кузне выросла неукротимая полыхающая стена.
Елена и Давид бросились к пифосу, но пламя разгоралось сильнее и жарче. «Ливанский флейтист» издевательски просвистел в трубе, и языки пурпурного пламени взвились до самых балок, на которых лежала черепица. На них пахнуло губительным жаром, и Елена бросилась к таверне, где были отец и помощь.
Теодор посматривал на вход, гадая, что задержало дочь. Обычно в это время она сидела за стойкой и вела расчеты с гостями. Но когда Елена появилась на пороге таверны, он в первое мгновенье не узнал ее. Над перепачканным лицом дочери сверкала корона, а мокрая одежда облепила все тело.
Они встретились глазами, и Елена крикнула:
– Отец! Кузница горит!
Модест Юстус первым бросился к выходу с оглушительным рыком:
– Давай сюда топоры!
Во дворе его догнал Теодор и вручил топор. Они добежали до горящей кузницы, Теодор оттолкнул Давида и с отчаянием замер, глядя, как огонь лижет створки ворот.
Голос вигила вырвал его из оцепенения:
– Строй людей в цепочку от нимфеума! Быстро передавайте воду сюда! – крикнул он и принялся рубить деревянный столб, поддерживающий крышу горящей кузницы.
Теодор приказал рабам и подоспевшим постояльцам встать в цепочку. Они стали передавать из рук в руки ведра и кувшины с водой. Сам Теодор отыскал еще один топор и взялся рубить второй столб.
Не прошло и минуты, как черепичная крыша рухнула, похоронив под собой кузницу и огонь. Рабы растащили по сторонам еще полыхавшие створки ворот и пролили их водой. Потом залили языки пламени на обломках кузницы. Пожар был потушен, теперь над развалинами поднимались лишь струйки дыма и пар.
Теодор подошел к перепачканному сажей Иосифу и положил руку ему на плечо:
– Завтра на рассвете возьмешь рабов и вытащишь из-под завала то, что можно спасти. Потом начинай восстанавливать кузню.
– Прости меня, хозяин, – Иосиф опустил голову. – Не доглядел.
– Пожар в твоем ремесле – не редкость.
К кузнице с кувшином прибежала Елена и стала щедро поливать оливковым маслом ожоги у пострадавших. По счастью, их было немного. Толпа из постояльцев и домочадцев начала расходиться. Все громко обсуждали подробности пожара, воздавая должное вигилу Модесту Юстусу.
В знак благодарности Теодор объявил о бесплатном ужине. Двор опустел, и только «ливанский флейтист» выводил унылую песню в разрушенной трубе кузницы.
Глубокой ночью, когда Елена и Теодор наконец добрались до дома, девочка, глядя в сторону, проронила:
– Отец, мне надо тебе признаться…
– Разговоры мы отложим до завтра, – Теодор устало вздохнул и погладил ее по голове. – Сейчас иди спать.
Елена поднялась к себе в комнату с тяжелым чувством вины: она помешала Давиду вовремя погасить горн. Мансио был нанесен огромный ущерб: вместо возведения новой пристройки, о которой мечтали, они потеряли кузню.
– Что за день… – грустно проронила она, решив, что ей не уснуть.
Но сон пришел сразу, как только Елена легла в постель.
Capitolo III
Турция, Мраморное море.
Лайнер «Олимпик».
Наше время
Шел третий час неведения и догадок. Пассажиры «Олимпика» разбрелись по салонам и палубам лайнера в ожидании сообщений от круизного менеджера.
Капитан, имевший неосторожность выйти из рубки, тут же был окружен толпой желающих узнать подробности убийства. Менее любопытных волновал перенос экскурсий.
– Когда нас выпустят в порт?!
– Мы заплатили деньги и не собираемся весь отпуск провести на «Олимпике»!
– Нас повезут в Херсек?
Капитан поднял руки, будто сдаваясь:
– Господа! Еще немного терпения, и все будет улажено. Как только что-нибудь прояснится, информацию доведут до сведения всех пассажиров.
Элина сидела у барной стойки возле бассейна и, потягивая сок, прислушивалась к тому, о чем говорили две пожилые американки.
– Белое вино отдает какой-то кислятиной… – сказала полная дама в шортах.
Ее подруга заметила:
– Лучше пить кислятину, чем лежать со свернутой головой.
– Труп еще на борту?
– Говорят, его положили в кухонный холодильник.
– А это законно?
– Нужно спросить у капитана.
– Подумать только: на месте этой девушки могли оказаться ты или я…
– Здесь свободно? – Табурет возле Элины оседлал мужчина в солнцезащитных очках и надвинутой на нос шляпе.
– Думаю, да.
Он взял себе виски и, оглядев Элину, представился:
– Меня зовут Лу́ ка.
Она проронила:
– Я – Элина.
– Надолго мы тут застряли?
– Могу лишь догадываться, – ответив на вопрос, Элина окинула его любопытным взглядом.
Он выглядел лет на тридцать, но, скорее всего, был существенно старше. Во всем его облике ощущалось внимание к малейшим деталям собственной внешности: чисто выбритый подбородок, ровный загар и тщательно отутюженная рубашка.
Лука снял солнцезащитные очки:
– А что подсказывает ваша интуиция?
– На берег сойдем только к вечеру, – предположила она.
Поправив шляпу, Лука озабоченно хмыкнул:
– Не удивлюсь,
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
