перестали спускаться даже в собственные святилища за сиротами и подношениями. Не показывались на глаза храмовым жрицам. От гордости, может. Или чрезмерной многочисленности своего клана. Такие проблемы возникают, если ты не стареешь, — проговорил Датэ, разглядывая географические карты и изучая донесения.
— Так вот в чём дело? Вы, Калеки, свихнулись от страха, решив, что ваш непримиримый враг превзойдёт вас численностью?
— Вечное противостояние Калеки и Девы, ну да… — Он вяло усмехнулся. — Ещё одна ничего не значащая выдумка. Сказка, придуманная людьми. Странно, что она так популярна у суровых отшельников с Юга.
— Эта "сказка" закончилась далеко не сказочно.
— Как бы она ни закончилась… и как бы она ни началась… никто и никогда не был более жесток с Девам, чем сами Девы. Даже я. Называя меня Пламенем погребальных костров, ты обвиняешь меня в том, что я убил их и сжёг их прекрасные сады? Ты просто не знаешь, что эти самые сады — бескрайние кладбища уже сами по себе. Ведь если Калеки сжигают своих павших, то Девы хоронят их с косточками плодовых деревьев.
— Да? А я думал, что до того, как ты там появился, никаких похоронных обрядов у них вообще не существовало.
— Ты точно Старец? Не дитя? Такой наивный, — улыбнулся Датэ. — Половина девочек, которых Девы забирают из святилищ, погибают, осваивая высшее мастерство.
Почему-то Илай почувствовал гордость — бессмысленную, неуместную, но такую безудержную. Его Дева оказалась из сильной половины. И даже когда эта сильная половина погибла, она выжила.
— А ты много о них знаешь.
— В отличие от тебя, собирающегося призвать меня за их убийство к ответу, — сказал Датэ, не оборачиваясь, но при этом видя его насквозь. — Ты ведь для этого пришёл?
— Вообще-то, я хотел к тебе присоединиться. — Илай сам удивился тому, с какой лёгкостью ему далась эта ложь.
— Думаешь, я позволю тебе примкнуть к нам после того, как ты убил моих людей?
— Конечно. Калеки ведь именно так и демонстрируют свои способности — убивая друг друга.
— Демонстрируя свои способности, ты показал только лишь свою глупость. — Датэ медленно повернулся к нему. — Ведь будь ты умнее, ты бы сюда не сунулся.
Илай напал ещё до того, как смог заметить его атаку. Но, даже учитывая это бесспорное преимущество, именно Илай упал на землю, устланную мехами. Дело не в его неуклюжести. И не в том, что он пропустил удар, ведь удара не было. Прозвучал лишь тихий приказ:
— На колени.
И он рухнул, подставляя руки, чтобы не разбить себе лицо при падении.
Недоумение сменилось ужасом. Никогда прежде он не сталкивался с силой, которая бы покоряла так быстро и абсолютно. Он не смог заметить, предугадать, противостоять ей. Эта техника превращала его собственное тело в первоочерёдного врага, а что касается Датэ — до него ему не добраться даже с учётом того, что тот стоял всего в шаге от него.
— Что за?.. — прошипел Илай. Он был готов к какому угодно яростному бою. Но не к тому, что его обездвижат парой ничего не стоящих противнику слов.
— Для человека, который пришёл покориться, ты слишком удивлён тому, что тебя поставили на колени. Хотя для того, кто пришёл убить меня, тоже, — проговорил Датэ. — И уж точно ты слишком удивлён для того, кто так почитает Ясноликих. Разве ты ещё не понял, что это их техника?
— Ты не можешь…
— Помолчи, — приказал Датэ, доказывая, что — да, может. — Просто поразительно, каким неподготовленным ты сюда явился. — Он приблизился к ящику, и Илай перестал дышать. — Возможно, здесь находится то, что, по-твоему, должно компенсировать твою слабость?
Нет. Наоборот. Это Илай должен был компенсировать слабость той, что заперта в этом ящике. Он исполнял её волю, придя сюда. Пусть Дева не могла попросить его об этом лично, но он знал наверняка: она хотела, чтобы Датэ сдох и желательно, у неё на глазах. Это единственное, чем он мог ей помочь. Что ещё могло спасти её, если не это?..
Но теперь Илай признал, что единственное её спасение — держаться как можно дальше от этого кровожадного психа.
— Интересные печати, — заметил Датэ, коснувшись пальцами исчерченной символами бумаги. Но тут же отдёрнул руку, словно обжёгся. — Я изучил все существующие техники. Старцев, в том числе. Так что я знаю, что снять печати может только тот, кто их поставил. Ты ведь снимешь их, чтобы показать мне, что ты прячешь внутри?
— Чёрта с два, — выдавил из себя улыбку Илай. И Датэ ответил ему тем же, указывая себе за спину.
— Тогда мне придётся использовать меч. Он может взломать любой барьер. — Реакция Илая на это заявление Датэ позабавила: — На такое не каждый Старец способен, да?
Не каждый? Нет. Это просто невозможно.
Как он мог постичь их техники и не поседеть? Как он мог использовать техники Дев будучи мужчиной? Как он собрал и уравновесил эти извечно противоборствующие сущности внутри себя? Такое не под силу ни одному человеку… да что там — ни одному отшельнику.
— Я Калека с рождения. Даже больший Калека, чем наш основатель, — сказал Датэ, будто мог ещё и читать его мысли. — Мне было суждено стать их предводителем, пусть многие из них так до последнего не считали. Мне пришлось через многое пройти, чтобы доказать это.
— Например, вырезать клан невинных женщин? Лучших из отшельников!
— Невинных… Лучших… Ну да. — Датэ не стал его переубеждать, хотя явно имел своё мнение на этот счёт. — Это не похоже на обычное почитание. На влюблённость, скорее. На страсть. — Он присел перед ним. — Ты видел их, по-другому твой героизм не объяснить. Конечно, Дева способна прельстить даже Старца. Тебе нечего стыдиться.
— Я и не стыжусь!
— Тебе нечего стыдиться, — повторил Датэ, — потому что я был прельщён тоже.
Илай понял, что, не стой он уже на коленях, его ноги подкосились бы в этот самый момент. Он не мог заглянуть ему в глаза, чтобы узнать наверняка, но этот урод ведь не хочет сказать, что…
— Я сделал это, — подтвердил он шёпотом. — Но в своё оправдание могу сказать, что нарушил этот запрет лишь единожды. Знал, что нарушу. Но, в конце концов, с кем ещё, если не с Девой? Повторить подобное не стоит даже пытаться, ведь это было… это было…
Мужчина замолчал, не доверяя собственному голосу, и Илай решил, что это лучший момент, чтобы сломать контроль. Судя по всему, Датэ вообще о нём
