так и получится.
Глава 3 Побег
Следующим утром я предупредил Фараха, чтобы он ничего не ел и готовился к побегу. От этой пищи всё равно желудок болел каждый день, а изредка выдаваемые бобы порождали в недрах моего кишечника такие бурные процессы вулканизации и газообразования, каких у меня и в армии не наблюдалось.
С некоторых пор нас кормили исключительно завтраком и обедом. Данное обстоятельство не обрадовало заключенных, вызвав волну недовольства, но начальство мало это заботило. Пища готовилась в отдельном помещении, в которое я был вхож. Угостив папиросками поваров, я спокойно воспользовался тем, что они вышли подымить, и подмешал в чан все свои заготовки. Как говорится: приятного аппетита! Большие кастрюли без следа приняли в себя всю гадость, что я приготовил. Надеюсь, глупых смертей не будет, но на всё воля Аллаха.
Проблема обнаружилась, как обычно, вечером: когда, не дождавшись своей очереди к вожделенной кабинке, часть заключённых, сняв портки, сделали свои дела прямо на плацу. К утру уже весь лагерь пропитался специфическими миазмами, а количество больных в бараках просто зашкаливало!
Народ начал бунтовать, к завтраку почти никто не притронулся, обед съели очень немногие, а зря: его приготовили хорошо, даже продукты свежие подвезли, да и яд в него, разумеется, никто не добавлял. Но люди уже опасались есть варево, которая предлагала им тюремная кухня. Я честно возмущался вместе со всеми, говорил, что пора уже задать вопросы начальству, но от обеда отказываться не стал, убедив поесть и Фараха.
Настроение голодных и злых заключённых ухудшалось на глазах. Решив блефовать, я после очередной проверки стал подговаривать свой барак к бунту. Манипулировать людьми в таком состоянии проще простого, так что одним бараком я не удовлетворился, сея зёрна смуты и среди заключённых из других корпусов.
Многие были недовольны, но открыто выступать боялись, нужна искра бунта. И этой искрой стал я. Никто не хотел быть зачинщиком, я всех клятвенно заверял, что первым подам голос и возьму всю ответственность на себя. Правда, я всё время забывал добавить, что обещать – не значит жениться.
– Братья, нас убивают, они специально это делают, надо призвать к ответу, надо потребовать от администрации прекратить этот беспредел! Мы должны бороться за свои права! – тихонько митинговал я среди корчащихся от боли и голода заключённых.
Нужные слова упали на благодатную, хорошо удобренную за последние дни почву. Один за другим бараки отказывались выходить на место отдыха, объявив сидячую забастовку.
Основная масса охранников ходила только с дубинками. Поэтому вскоре из администрации пришли три тюремщика, вооружённые уже револьверами. А на вышках стояли настороже охранники с французскими короткими автоматами. Хорошо, что пулемётов ещё не было.
– Что вам надо? – обратился к нам начальник охраны тюрьмы.
В ответ толпа сразу загомонила, выкрикивая лозунги, кричал и я, потрясая кулаком. Вперёд выдвинулся огромный и глупый негр, науськанный лично мной.
– Мы требуем хорошей пищи и места в бараках. Матрас чтобы каждый имел, и чтобы вода чистая, и нужники не чистить. И сигареты, и ничего не делать.
Старший охраны молчал, с интересом прислушиваясь к говорящему, потом прервал его:
– Хватит! С едой мы разберёмся. У вас кишечная инфекция, врачи уже вызваны и завтра вас будут лечить.
– До завтра мы не доживём! – выкрикнул Фарах.
– Ты точно не доживёшь, – усмехнулся старший.
– Они хотят убить меня! – истошно заорал Фарах.
Толпа заволновалась и дёрнулась в сторону охраны. Та схватилась за револьверы. Щёлкнули затворы автоматов на вышках.
– Они боятся нас, боятся, – выкрикнул кто-то ещё. – Идёмте на них!
Толпа угрожающе двинулась вперёд. Нервы у всех оказались на пределе.
– Бей их! Что на них смотреть? – заорал я и метнул деревянный молоток.
Прочертив дугу, деревяшка врезалась в лоб старшему, отбросив его в сторону, и в тот же момент по заключённым хлестнула очередь из автомата. У часового тоже не выдержали нервы! Собственно, на этом и строился весь расчёт. Однако чтобы остановить многотысячную толпу одного автомата маловато.
– Аааа! Бей их! – взревела толпа и бросилась в бой.
Несколько выстрелов из револьвера никак не могли остановить эту разъярённую лавину, и тройку тюремщиков просто смяли и тут же растоптали. Два десятка других охранников бросились бежать в разные стороны, побросав свои резиновые дубинки. Их догоняли и сбивали с ног, добивая уже на земле. Толпа кровожадна, а уж толпа из озверевших негров хуже всего.
Схватив револьвер одного из полицейских, я бросился к ближайшей вышке, откуда строчил автомат. С трёх других вышек тоже открыли огонь, но людей было много, и их заслоняли крыши бараков. Ничего сделать эти часовые не могли.
Револьвер холодил мою вспотевшую руку. Я прицелился и начал стрелять по охраннику на вышке. Два раза промахнувшись, я попал с третьего раза и ранил охранника. Не теряя времени, схватился за ступеньки и, быстро перебирая руками, полез наверх, где одним выстрелом прервал мучения раненого.
Сняв автомат с трупа, я наскоро обшарил карманы в поисках запасных магазинов и глянул, что творится на других вышках и внизу. Там царила вакханалия. Прицелившись по другой вышке, я открыл по ней огонь и, кажется, попал. Заменив магазин, слетел вниз и побежал к воротам, которые уже пыталась вынести толпа.
Автомат сказал своё слово, запоры разлетелись искрами металла, толпа ударила в ворота и вынесла их. Фарах тут же пробился ко мне и, подхваченные толпой, мы выбежали наружу.
Влажный и жаркий запах свободы щекотал ноздри. Тюрьма находилась на краю города, и до Джибути очень далеко. С собой ни еды, ни воды, лишь автомат да два магазина к нему.
– Бежим! – гаркнул я Фараху, и мы, выбросив в придорожную канаву наши рубашки с именами и цифрами, побежали.
Нужно оторваться от толпы. До города оставалось ещё километров двадцать, когда Фарах выдохся. Такими темпами дойти до его крайних кварталов мы бы смогли только к утру, если, конечно, нас не поймают раньше. А в том, что полиция уже поднята на уши, я нисколько не сомневался. Короче, нужен транспорт.
Мимо изредка проносились машины, объезжая нас по широкой дуге и обдавая выхлопами отработанных газов. Уже стемнело, и водители включили фары, в свете которых мы были словно кролики в лучах прожектора.
Сзади блеснули очередные фары, бьющие ярким светом. Хотя нет, вру. Оглянувшись ещё раз, понял, что горит только одна фара, и вообще это
