Я сама устроилась на работу, пока Матвей приходил в себя, а мама согласилась сидеть с ребёнком. Хоть какое-то время. Я очень ей благодарна за все хорошее, правда, но она часто перегибала палку. Зато теперь понимаю, что с самого начала я все делала не так. А в итоге пострадали мы все.
Одна ночь порочных откровений и горячей ссоры, и вещи Матвея были выставлены за дверь. После этого мы больше ни разу не смогли нормально поговорить. Каждый наш разговор отдавался у меня в ушах фразой:
— Да, я тебе изменил! Потому что тебя больше не хочу! Я и так стараюсь, как могу, а ты только пилишь меня!
Вот так печально и закончился наш «многообещающий и прочный» брак.
— Алин, ну давай просто встретимся и попробуем не ругаться хоть пятнадцать минут? Хоть на секунду сына увидеть… и тебя… Алин…
Особенно больно было первое время из-за того, что он вот так легко и просто от нас отказался. Не пытался встретиться с сыном. Не пытался исправить ситуацию. Он вообще не пытался ничего сделать. Жил в свое удовольствие. Не понимал, что у него есть определенные обязанности. Не думал, что малыша нужно чем-то кормить. Одевать. А подгузники так вообще стоят целое состояние. Да я понимаю, что это не самая большая необходимость, но все же!
В общем, время, проведенное рядом с Матвеем, подарило мне больше слез и неуверенности, чем счастья. А ещё… слишком сильно зацепило заявление, что мне нужно похудеть и вернуть былую форму. Вот это было ну прям очень обидно. Я вообще-то не настолько уж и изменилась. Ну да, набрала несколько лишних килограмм. Но не двадцать ведь…
С тех пор моя внешность — особенно вес — из гордости превратились в кучу комплексов. Неужели я действительно так плохо выглядела, что мужу смотреть на меня противно было…
— Ребенка увидеть? Матвей, ты свою семью просрал. Когда дома есть нечего было. Когда зима была особенно холодной. А ты по бабам шатался. Нет у тебя больше сына. А жены — тем более. Не звони ты мне, а?
— Да что ты начинаешь-то опять?!
Отнимаю телефон от лица, не слушая, что он там ещё хочет сказать, и отбиваю вызов.
Горестно прикрываю глаза и прислоняюсь лбом к прохладной двери. Рука нащупывает замок и начинает медленно прокручивать его. Никак. Пробую снова. И опять никак. Тогда я в сердцах вновь стучу об нее ладонью и зло произношу:
— Дурацкая дверь!
— Она не дурацкая, — раздаётся рядом спокойный голос, а крепкая мужская ладонь накрывает мою руку. — Ты просто переволновалась. Видишь?
Бездушный металл слушается мужчину и легко проворачивается в замке. Ну как так, а?!
Слишком поздно я понимаю, что Камиль подошёл ко мне вплотную, одна его рука лежит на моей талии, а вторая мягко сжимает пальцы.
Его запах обволакивает. С любым другим мужчиной я бы уже вырвалась и отскочила в сторону с язвительным замечанием. Но с Камилем все… как-то иначе. Я чувствую защиту и нескончаемые волны поддержки.
Прикасаюсь спиной к стальной мужской груди, воспользовавшись секундной заминкой, и тут же слышу непоколебимое:
— Пройдём в кабинет.
Глаза у меня увлажнились ещё при разговоре с Матвеем. И теперь, когда Камиль прожигает меня суровым взглядом, на душе становится совсем тяжело.
И неприятно, что я неосознанно позволила себе ужасную глупость: разговаривать на личные темы в коридоре. Сейчас точно будет меня отчитывать, а я просто извинюсь. Сама ведь допустила. Дура. Не, ну как так, а?!
— Вы слышали разговор… — нет смысла в этом вопросе, и так ведь всё ясно.
— Да не особо, — прилетает неожиданный ответ.
— Извините, — произношу упавшим голосом.
— Ничего. Просто имей в виду, что в следующий раз вместо меня поблизости может оказаться кто-то другой.
Не думала я, что Камиль настолько тактичен. Посчитала, что злиться будет. Отчитает.
— Я понимаю. Это было очень глупо… — ну а что я еще скажу? Я умею признаваться в собственных ошибках.
«Давай просто встретимся… Я хочу просто сына увидеть…»
Раньше нужно было думать. Когда я пахала как лошадь, а он жопу от дивана оторвать не мог.
— Алин, — ласковая рука заботливо стирает скатившуюся слезинку. Жаль, что Камиль видит меня сейчас. — Я могу чем-то помочь?
Поднимаю голову и завороженно смотрю на мужчину. У него такие глаза… проницательные. Взгляд зоркий, цепкий. Догадливый. Камиль заглядывает прямо в душу. И я уверена, видит там многое, потому что спрятать былые боль и обиду до конца не получается.
— Нет, что вы, — мотаю головой, пытаясь не реагировать на близость его тела. Но дыхание уже стало громче, а сердце стучит о рёбра сильнее, — вы и так много сделали. На работу взяли.
Несмотря на то, что я ему отказала тогда и по лицу ударила. В душе творится что-то непонятное. Рядом с Камилем словно воздух электризуется и сердце трепещет. Что-то неуловимое царапает изнутри.
А он продолжает меня рассматривать. Вот так просто. Стоит совсем рядом. Молчит. В глаза смотрит. Затем изучающий взгляд перемещается на мои губы, а я чувствую решительное и губительное для меня мужское прикосновение.
Камиль кладёт руку на мой локоть и скользит ниже. Ох, что он со мной делает…
Я попадаю под влияние его уверенности, притягательности и дикой сексуальности. И отвернуться не могу, и прекратить это. И ответить на его молчаливый зов тоже не могу.
— Если я что-то могу для тебя сделать, — я оказываюсь в неожиданных объятиях и понимаю, что очень сложно оставаться равнодушной. Между нами искрит, это очевидно. — Скажи мне об этом. Договорились?
— Да.
Вроде вокруг ничего и не поменялось. Но карие глаза вдруг загораются внутренним светом. И тут же темнеют.
— Как я хотел от тебя это услышать в тот раз… — чеканит твёрдо, а его ладони ложатся на мою талию, рывком притягивая ближе, а потом скользят ниже. — И сейчас хочу.
Он утыкается носом мне в шею и вдыхает мой запах, но в своём мягком плену держит крепко, уверено, не позволяет отстраниться. Наше безумие длится и длится.
Он прижимает к себе так близко, а у меня внутри все обмирает, когда я чувствую… чувствую его вновь. Он такой твёрдый…
Камиль медленно скользит пальцами по моим плечам, а сам от напряжения дышит сбивчиво, даже немного трясётся, спускаясь губами к ключицам и заставляя упереться в стол.
— Камиль, не надо, — мягко зову его, выставив вперёд ладони: противостоять такому напору очень и очень тяжело, потому что мозги уже почти расправились.
И я вновь начинаю вспоминать то, как мужские руки лежали на моем теле, гладили с удовольствием, изучали, ласкали. Камиль наслаждался каждым страстным прикосновением.
Собственного дыхания начинает не хватать.
— Ты красивая такая, — шепчет мне в висок, обжигая горячими губами, вызывая ответное желание и жар. — Самая нежная, вкусная, сладкая.
