коротких шагов и присела в аккуратном поклоне. Король, не спеша, обошел ее по кругу и вновь подал руку.
— Ты злишься на меня? — спросил он, неожиданно меняя тему. — За то, что я повторил свое испытание?
Сердце Айлин на мгновение застыло, а после забилось ровно в такт танцу.
— Я справлюсь, сир, — ответила она спокойно.
«Назови мое имя!» — прошелестел откуда-то взявшийся ветер и затушил разом в зале весь свет. Музыка моментально стихла.
— Предки услышали наши воззвания! — прогремел Гарольд в полной темноте. — Да славится в веках память о них!
— Да не забудутся их имена! — подхватили гости.
Король сжал руку Айлин и проследовал вместе с ней за стол. В зале постепенно разжигали молодой огонь.
— Ты не ответила мне, — напомнил Гарольд.
— Как я смею злиться на вас, сир? — К их разговору внимательно прислушивалась королева, но Айлин решила не замечать этого.
— Ты была бы в своем праве. Королевское слово ценно именно своим исполнением.
— Что ж, ваша милость, я запомню это.
Правитель раскатисто засмеялся в ответ, и его звучный бас разлетелся по залу, заставляя кубки звенеть.
— Но ведь для умелой мастерицы это не должно быть проблемой, так?
— Ошибаетесь, сир. У каждой магии есть своя цена, и платить ее придется мне.
— Но и награда, согласись, высока. Нечасто судьба дает дочери мельника шанс стать королевой.
Дева хотела было ответить на это замечание, но один из слуг проголосил:
— Спакона[4] Тэрлег стоит у ворот замка.
— Чего же ты ждешь?! — воскликнул Гарольд. — Зови владетельницу судеб, мы окажем ей достойный прием!
Вскоре в зал вошла старая, горбатая, сморщенная ведьма, сопровождаемая слугой. На ней был темно-синий плащ на завязках, голову покрывала шапка из меха черной кошки, на шее мерцали цветные стеклянные бусы, а на поясе висел большой кошель, в котором старуха хранила кости мелких животных, необходимые ей для ворожбы. В руке спакона держала посох с навершием в виде птичьего черепа.
— Садись, спакона Терлэг, ближе к теплу камина, отведай душистый эль да похлебку из сердец всех животных, что есть на пиршественном столе. Обогрейся и отдохни, а после прошу: окинь своим взглядом эту залу и людей, собравшихся в ней, да расскажи всякому, кому посчитаешь нужным, его судьбу. А я щедро одарю тебя.
Рассмеялась спакона, выставив напоказ кривые зубы, достала железный нож с поломанной рукоятью и выудила первый кусок сердца из предложенной похлебки, съела его и, не торопясь, ответила:
— Тебе ли не знать, младший сын короля, что ведуний одаривают лишь за благие вести, но у меня их мало для тебя. А потому сделаем так: сегодня я отвечу любому, кто решится задать мне вопрос, а потом даст то, что я у него попрошу.
Айлин повела плечами, избавляясь от поднявшегося по спине холода. Ведь платой за предсказанный вирд[5] могло быть все что угодно, вплоть до нерожденного дитя.
Желающих и впрямь оказалось немного. Молодой король, дабы своим примером показать подданным, что не страшится грядущего, первым подошел к спаконе.
— Скажи, всеведающая, что ожидает меня в будущем? Долго ли править мне землями отца и когда ждать наследника?
Спакона пожевала губу и задумчиво произнесла:
— Неужто, младший сын короля, ты истинно полагаешь, что самостоятельно правишь землями отца? Увы, тогда у меня нет добрых вестей. Твоя нить спрядена задолго до твоего рождения и оплачена высокой ценой. На троне ты просидишь, пока Бернамский лес не подойдет к воротам этого замка. А чтобы спрашивать о наследнике, нужно хотя бы жениться.
Король усмехнулся: Бернамский лес начинался почти в десяти милях от города и с краев постоянно вырубался, так что вряд ли он когда-либо мог дойти до его замка. Да и с наследником старуха права, сперва нужно разобраться с невестой. Гарольд зацепил взглядом Айлин. Что бы ни думала матушка, он уже считал деву жемчужиной в своей сокровищнице.
— Добро, мудрая Тэрлег. Что ты хочешь в дар за свои слова?
— Отдай мне чашу, из которой поили тебя в тот день, когда ты появился на свет.
— Это семейная реликвия! — воскликнула молчавшая до этого Гинерва.
— Но она уже не пригодна для ритуала, не так ли, королева без сердца? — Ведунья взглянула ясными голубыми глазами на побелевшую женщину и улыбнулась, вновь обнажая кривые зубы. Гарольд сделал знак рукой, и королевский постельничий незаметно удалился из зала.
— А ты, дитя, отчего молчишь? Неужто не желаешь знать, что тебя ждет? — Старуха повернулась к Айлин.
— Нет, почтенная! — было ей ответом.
— Неужели у тебя нет вопроса, на который ты желала бы получить ответ? — не унималась спакона.
— Вопросов у меня, что лососей в пруду, но нет ничего такого, чем бы я могла пожертвовать ради знания судьбы, отвратить которую не в силах.
— А ты умна, — расхохоталась ведьма, и бусы на шее ее позвякивали, соглашаясь. — Знай же, твой вирд еще прядется и краски для нитей на выбраны. Спрашивай, и клянусь самой длинной ночью, что не возьму ничего сверх того, что ты сама мне пожелаешь отдать.
— Будь по-твоему! — Айлин подобралась, как перед прыжком. — Скажи, мудрейшая, быть ли мне королевой?
Старуха покачала головой.
— Ох, не о том ты меня спросить хотела, ну да ладно, встретимся еще, будет время наговориться. Ты станешь королевой, дитя, если назовешь имя и сможешь удержать свое счастье, как бы оно ни выглядело.
Айлин поймала себя на том, что облегченно выдохнула. Предсказание спаконы слышали все, а значит, мало найдется смельчаков, решивших пойти против воли богов. Что ж, значит, надо выполнить обещание и спрясть эту нидхеггову пряжу.
— Спасибо, мудрая Тэрлег, я услышала и запомнила твои слова. Что же ты пожелаешь за них?
— Дай мне шелковый кошель, в котором лежали дары твоей матери. Все равно сегодня последний из них будет отдан, — мягко улыбнулась ведунья, и Айлин молча отвязала от пояса матушкин подарок.
-------
[1] Котта — туникообразная одежда с узкими рукавами. Надевалась поверх камизы (нижней рубахи).
[2] Сюрко — в Европе XIV в. Вид плечевой женской одежды без рукавов с широкими выемками по бокам. Часто подбивался мехом и украшался вышивкой.
[3] Виела — струнный смычковый музыкальный инструмент, широко
