— Вот мы и пришли, сударь, — сказала незнакомка.
Они стояли у начала старинной улицы Сен-Жак с высокими закопченными домами, узкими проходами, переулками, в которых теснились кожевенные и прочие мастерские, потому что буквально в двух шагах протекала речушка Бьевр.
— Здесь? — спросил ошеломленный Морис. — Как! Вы здесь живете?
— Да!
— Невозможно!
— И тем не менее, это так. Прощайте. Прощайте, мой храбрый кавалер. Прощайте, мой благородный покровитель!
— Прощайте, сударыня, — ответил Морис с легкой иронией. — Только успокойте меня и скажите, что вам больше не грозит никакая опасность.
— Не грозит.
— В таком случае, я удаляюсь.
И Морис, отступив на два шага, холодно попрощался.
Незнакомка на какое-то мгновение застыла.
— Я не хотела бы вот так расстаться с вами, — сказала она. — Дайте же, сударь, вашу руку.
Морис подошел к незнакомке и протянул руку.
Он почувствовал, что молодая женщина надела ему на палец кольцо.
— О! Гражданка, что вы делаете? Разве вы не замечаете, что теряете одно из своих колец?
— Сударь, зачем вы так зло говорите?
— По-моему, сударыня, я не страдаю пороком неблагодарности?
— Полноте, сударь. Умоляю вас, друг мой. Не уходите так. Ну, чего вы хотите? Что вам угодно?
— Вы что, хотите мне заплатить? — с горечью сказал молодой человек.
— Нет, — мягко ответила незнакомка, — я хочу чтобы вы простили мне тайну, которую я вынуждена от вас скрывать.
Морис увидел, как в темноте блестят ее прекрасные глаза, влажные от слез, почувствовал, как дрожит ее теплая рука в его руках, услышал се голос, полный мольбы, и гнев его сменился восторженностью.
— Что мне угодно? — воскликнул он. — Мне угодно увидеть вас снова.
— Невозможно.
— Ну, хотя бы только один раз, на час, на минуту, на секунду.
— Я же вам сказала — это невозможно.
— Как! — воскликнул Морис. — Я вас действительно больше никогда не увижу?
— Никогда, — печальным эхом повторила незнакомка.
— Сударыня, вы играете мною, — сказал Морис.
Он поднял свою благородную голову и встряхнул длинными волосами, как человек, пытающийся избавиться от наваждения.
Незнакомка странно смотрела на него. Было видно, что и ей тяжело расставаться с провожатым.
— Послушайте, — сказала она после минутного молчания, нарушаемого только вздохами Мориса, которые он пытался сдержать. — Поклянитесь мне честью не открывать глаз с того момента, когда я попрошу вас закрыть их.
— А, если поклянусь, что со мной будет?
— Я вам докажу свою признательность. Обещаю вам больше никому и никогда не проявлять ее таким образом, если это даже и не имеет для вас значения.
— Но могу я наконец узнать?..
— Нет, доверьтесь мне и вы увидите…
— Я, сударыня, не знаю, ангел вы или демон.
— Так вы клянетесь?
— Да, клянусь!
— И что бы ни произошло, вы не откроете глаз? Что бы ни произошло, понимаете? Даже если вы почувствовали бы удар кинжала.
— Честное слово, вы меня ошеломляете этими требованиями.
— Итак, поклянитесь же, сударь. Мне кажется, вы не очень рискуете.
— Хорошо, клянусь вам, чтобы со мной ни произошло, не открывать глаз, — сказал Морис, закрыв было глаза, но остановился.
— Позвольте мне взглянуть на вас еще раз, один лишь раз, — сказал он, — умоляю вас.
Молодая женщина сняла капюшон и улыбнулась без малейшего кокетства. И при свете луны, которая как раз показалась из-за облаков, он еще раз увидел эти длинные вьющиеся волосы цвета воронова крыла, безупречные по форме брови, как будто прорисованные тушью, эти прекрасные миндалевидные глаза, томные и бархатистые, совершенной формы нос, губы, свежие и блестящие, словно кораллы.
— Как вы красивы! Очень красивы! Слишком красивы! — воскликнул Морис.
— Закройте глаза, — велела незнакомка.
Морис повиновался.
Молодая женщина взяла его за руки, повернула к себе. Вдруг его лицо обдало благоухающим жаром, и ее рот коснулся его рта, оставив между губами то самое кольцо, от которого он отказался.
Это было ощущение быстрое как мысль и обжигающее как пламя. Морис вновь почувствовал потрясение, подобное току, почти боль, такое оно было неожиданное и глубокое, до такой степени проникло в самое его сердце и затронуло тайные струны его души.
Он сделал быстрое движение, протянув руку перед собой.
— Ваша клятва! — раздался голос уже издалека.
Морис закрыл глаза руками, чтобы не поддаться искушению нарушить клятву. Он больше ни о чем не думал, стоял неподвижно и был в нерешительности.
Через минуту он услышал шум хлопнувшей двери в пятидесяти-шестидесяти шагах от него. Затем все стихло.
Тогда он открыл глаза, огляделся как только что проснувшийся человек. Возможно, он бы и подумал, что все было лишь сон, если бы у него в губах не было кольца, что превращало это невероятное приключение в неоспоримую реальность.
Глава IV Нравы эпохи
Когда Морис Линдей пришел в себя и осмотрелся, он увидел только разбегавшиеся вправо и влево узкие улочки. Он пытался что-то вспомнить, что-то узнать, но ночь была темной, а рассудок его немного помутившимся. Луна, выглянувшая только на мгновение, чтобы осветить прекрасное лицо незнакомки, опять скрылась за облаками. Молодой человек очень неуверенно пошел в сторону своего дома на улицу Руль.
Выйдя на улицу Сент-Авуа, Морис был поражен большим количеством патрульных отрядов, прохаживающихся в окрестностях Тампля.
— Что случилось, сержант? — спросил он у озабоченного командира патрульного отряда, только что закончившего обыск на улице Фонтэн.
— Что случилось? — переспросил сержант. — А то, мой офицер, что сегодня ночью хотели выкрасть жену Капета[20]со всем ее выводком.
— Кто хотел?
— Один из патрульных отрядов, уж не знаю каким образом, добыл пароль, вошел в Тампль под видом стрелков национальной гвардии и пытался их похитить. К счастью, изображавший капрала, обращаясь к офицеру охраны, назвал его «сударем» и таким образом выдал себя. Аристократ!
— Черт возьми! — выругался Морис. — Заговорщиков арестовали?
