на Западе использовались римские, что очень усложняло математику и ограничивало ее развитие. К примеру, попробуйте разделить LXXXVII на XLIV, используя только римские цифры. А при более тонких расчетах неудобства использования этой системы становились еще очевиднее. Недаром в историю математики вошел один-единственный римлянин — римский солдат, убивший Архимеда.
На Востоке аристотелевская философия развивалась двумя великими исламскими схоластами. Абу Аки Аль-Хусейн ибн Абд Аллах ибн Сина (к счастью для нас, он известен как Авиценна) родился в Персии в конце X века и стал известен как великий ученый-философ исламского мира. Его объемистые труды по медицине считались лучшими в истории человечества, он предпринял благородную попытку избавить этот предмет от дурной славы знахарства и шарлатанства, от которой медицина вряд ли когда-либо избавилась бы самостоятельно. Авиценна даже попытался исправить те места в работах Аристотеля, которые казались ему неубедительными. Он также рассмотрел те вопросы, мимо которых прошел в свое время Аристотель, и ответил на них в духе Стагирита. Его попытки систематизировать аристотелевскую мысль выглядят достаточно профессиональными и действительно порой помогают "свести концы с концами". К сожалению, все спорное и неоднозначное в работах Аристотеля, все призванное будить мысль исследователя Авиценна просто вычеркнул. Аристотель ценил эту неоднозначность, полагая, что он не может знать всего, Авиценна так не считал.
Вторым великим исламским комментатором Аристотеля является Аверроэс, живший в XII столетии в мавританской части Испании и бывший персональным врачом-философом халифов Кордобы. Аверроэс был убежден в том, что философия, и в особенности философия Аристотеля, есть реальный путь к истине, что религиозные откровения — просто низшая ступень на пути воссоединения с Богом. Знание причины он ставил гораздо выше веры. (Прошло не менее пяти веков, прежде чем эти еретические мысли дошли до сознания христианской Европы.)
Однажды халиф обратился к Аверроэсу, задав ему вопрос о существовании высших сил. Философ был вынужден признать, что у него нет ответа на этот вопрос (здоровую интеллектуальную позицию не всегда стоит озвучивать, если халиф вас нанял для того, чтобы вы отвечали на его вопросы). К счастью, халиф с уважением отнесся к такой позиции Аверроэса и отправил его найти ответ у Аристотеля.
В течение следующих 30 лет Аверроэс написал несчетное количество комментариев, истолковывая Аристотеля. Он поступил разумно, что не нашел ответа на вопрос халифа: последний уже высказался на эту тему. Но Аверроэс сформулировал несколько собственных ответов, опираясь на аристотелевские аргументы для поддержки своей точки зрения (которая во многом противоречила аристотелевской).
Это был подход к Аристотелю, который обратил на себя внимание средневековых христианских схоластов. Они быстро осознали, что его можно использовать для преследования еретиков. Переводы комментария Аверроэса появились в Париже, образовательном центре того времени. Но у аверроистов (как стали называться приверженцы этого метода вскоре начались серьезные проблемы. Церковь принимала Аристотеля, но новые толкования его не выглядели ортодоксальными. Противопоставляя разум и веру, нельзя подвергать сомнению примат веры. Аверроисты поняли, что их собираются объявить еретиками, и единственным способом, с помощью которого они могли защитить себя, было использование аргументов из того же источника, откуда и пошла их ересь, а именно — из произведений Аверроэса.
К счастью, положение спас Фома Аквинский, величайший средневековый схоласт, который сумел найти компромисс. Он предложил следующее. Разум действительно должен быть свободным, чтобы работать согласно своим собственным непоколебимым законам, но таковым он может быть только в рамках веры. Разум — ничто без веры.
Аквината очень привлекала философия Аристотеля, и он быстро понял ее главную ценность. Он посвятил большую часть своей жизни приведению аристотелизма в соответствие с церковным учением. В конце концов ему удал ось сделать учение Аристотеля основой христианской теологии. Это было разрушением аристотелевской философии. Католическая церковь признала учение Аристотеля — в интерпретации Аквината — истинным, таким, которое не может быть оспорено под страхом обвинения в ереси (и по сей день это так). Многое в философии Стагирита имеет отношение к миру природы, являясь поэтому наукой. В науке, как и в философии, делаются утверждения, которые кажутся истинными, а затем оказываются ложными. По мере того как растут наши знания о мире, истины должны меняться. Утверждая, что работы Аристотеля являются истиной в последней инстанции, церковь загнала себя в угол. Конфликт между церковью и миром науки стал неизбежным. Аристотель не виноват в возникновении конфликта между разумом верой. Таковой получил разрешение лишь в XX веке. Этот конфликт странным образом воскресает, как легендарный Дракула, когда на мир знания опускается ночь. Идущий и ныне в некоторых штатах США спор между дарвинизмом (теория эволюции) и креационизмом (вера в истинность библейской теории происхождения человечества) можно назвать примером такого воскрешения.
Аристотелевское учение исчерпало себя, однако Аристотель все еще играет роль в философии наших дней. Современный американский философ Томас Кун, глубокий почитатель Аристотеля, был очень озадачен, когда обнаружил, что гений такой величины все же допустил ряд ошибок. Например, хотя многие ранние философы не сомневались в том, что Земля вращается вокруг Солнца, Аристотель оставался убежденным геоцентристом — эта ошибка была помехой развитию астрономии на протяжении пятнадцати веков. Науку тормозила и уверенность Аристотеля в том, что мир состоит из простых элементов: земли, воздуха, воды и огня. Исследование Куном ошибок Аристотеля привело его к понятию о парадигмах, которое произвело революцию в философии науки и применялось даже вне этой области.
По Куну, своими заблуждениями Аристотель обязан способу видения мира, принятому его современниками. Для древних греков мир — это совокупность отдельных качеств. При таком подходе они обязаны были прийти к ряду неверных заключений, таковые проникли даже в философию Аристотеля.
Неизбежный вывод, который следует сделать из концепции Куна о парадигмах, таков: не существует «истинного» пути рассмотрения мира, это касается как науки, так и философии. Выводы, к которым мы приходим, зависят от тех установок (парадигм), которые мы принимаем, от тех «очков», через которые мы смотрим на мир. Другими словами, истины в последней инстанции попросту не существует.
ИЗ СОЧИНЕНИЙ АРИСТОТЕЛЯ
Цитаты (за исключением последних двух) приведены по изданию:
Аристотель. Сочинения в 4 т. — М., «Мысль», 1976–1984.
"Мы ведем войну, чтобы жить в мире".
Никомахова этика, кн. 10, 1177b 5–6
"Всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к определенному благу. Поэтому удачно определяли благо как то, к чему все стремится. В целях, однако, обнаруживается некоторое различие, потому что одни цели — это деятельности, другие — определенные отдельные от них результаты. В случаях, когда определенные
