- Давай, пока Джинджер не приехал, сориентируемся на местности.
Жара. Леннокс вспоминает прогноз погоды — обещали нетипично теплую зиму. Как правило, в январе бывает не больше семидесяти пяти по Фаренгейту, а тут все девяносто пять[4]. Леннокс плавится. В прямом смысле. Ощущение, будто его засунули в огромную духовку. Вместо мозгов рагу, вместо черепа кастрюля. В такую жару далеко не уйдешь. Они садятся в патио ближайшего бара-ресторана. Девушка-официантка, просияв, как фотовспышка, вручает меню.
— Жара невыносимая. — Леннокс, даже сидя в тени, еле ворочает языком. Они с Труди взяли еще по коктейлю, на этот раз «Морской бриз». И прошли-то всего один квартал — по Коллинз-авеню к Оушен-драйв. Мимо дефилирует золотая молодежь, берет от жизни все — лоснятся загаром накачанные мачо, девушки в бикини и саронгах хихикают и надувают губки; женщины постарше тщатся с ними конкурировать при помощи гормонов,
пластики и химического пилинга. Знойные, смазливые выходцы из Латинской Америки, все в белых штанах, курят кубинские сигары под цвет собственных подружек. Отовсюду слышатся ритмы сальсы и мамбо, где-то старается неизбежный басист. Океан близко, только улицу с двухсторонним движением перейти. Затем миновать два узких газона, засеянных бермудской травой и разделенных шоссе, и за пальмовой рощицей будет полоска пляжа.
Отсюда не видно, но чувстэуется: океан близко.
— Рэй! — Ладонь Труди обжигает лоб. Леннокс вздрагивает.
Труди будто тавро поставила. — Да ты же просто раскаленный!
Труди подхватывается, бежит к ближайшему магазину и возвращается с бейсболкой. На бейсболке символика ныо-йоркских «Янки». Труди нахлобучивает бейсболку на Леннокса. Сразу легче становится.
— Нет, главное, сидит и мозги поджаривает! Да еще постригся чуть не под ноль, будто не знал, куда мы едем!
Труди роется в пляжной соломенной сумке, находит крем от загара и мажет Ленноксу шею и руки, не забывая зудеть.
— Еще и футболка черная! В такую-то жару! И вообще, не понимаю, почему ты шорты не надел.
— Я думал, в шортах неприлично, — бормочет Леннокс.
Когда он был мальчиком, мать вот так же командовала, причем везде. И дома, в крохотном садике с подстриженным газончиком и извилистой мощеной дорожкой, ведущей к ветхому навесу. И в то лето в Дингуолле: они гостили у Ленноксовой тетки, стояла нехарактерная для высокогорья жара. Потом еще в Льорет-де-Мар — Ленноксы тогда впервые выбрались отдыхать за границу, с приятелем и сослуживцем отца Джоком Аллардайсом и его женой Лиз; вскоре Джок с ней развелся. Первый отпуск за границей стал и последним, поскольку Авриль Леннокс была беременна младшим братом Рэя, а его старшая сестра Джеки входила в возраст, когда отдыхать с родителями не принято. Леннокс нашел на пляже старого шелудивого пса, привязался к нему. Реакция отца его напугала.
— Чтобы я тебя рядом с этой грязной тварью не видел. Он, наверно, бешеный, — горячился Джон Леннокс. — Испания — это тебе не Шотландия, тут заразы хватает.
Леннокс стаскивает бейсболку, разглядывает вездесущую символику. С кислым видом снова надевает. Есть в этой бейсболке что-то отвратительное. Подобные головные уборы любят те, кто ни на бейсбольном матче сроду не был, ни в Нью-Йорке. Такая бейсболка вполне могла валяться в шкафу у Мистера Кондитера.
- Что тебе не нравится? — спрашивает Труди.
— «Янки» мне не нравятся. А не было ничего с символикой «Бостон Ред Сокс»?
— Кепок полно, я только не знала, какую тебе взять. Я просто не хотела, чтобы у тебя мозги расплавились! «Янки» первые под руку попались.
— А мы во Флориде. — Леннокс поводит плечами, пытается вспомнить название флоридской бейсбольной команды.
«Мерлине». Кажется, были такие. «Мэджикал Мерлине».
— Ну и что, что во Флориде. Всё равно мы в Америке. — Труди пригубливает «Морской бриз» и снова углубляется в записную книжку. — Сходи спроси, может, тебе бейсболку и обменяют... Я все же думаю, Мэнди Девлин и ее друга лучше пригласить на вечеринку, чем в церковь или на обед. Как по-твоему?
— Угу, — отвечает Леннокс. Он встает, потягивается, заходит в магазин. Футболки с символикой в ассортименте: мадридский «Реал», «Манчестер Юнайтед», «Барселона», «Милан». Бейсболки тоже. Леннокс берет бостонских «Ред Сокс», сразу же надевает. Возвращается в патио, нахлобучивает Труди на голову нью-йоркских «Янки». Труди вскидывает руку, словно Леннокс испортил ей прическу, но на полпути останавливается.
Она смотрит снизу вверх, хлопает ресницами, сжимает его здоровую кисть. В Ленноксе поднимается нечто похожее на надежду, голос Труди выполняет роль волнореза.
— Рэй, я очень счастлива. —-. Признание звучит как угроза. — Ты расслабился? Может, пойдем в отель?
— Мне надо узнать счет между «Хартс» и «Килмарноком».
Есть тут где-нибудь интернет-кафе?
Труди поджимает губы, но в следующую секунду лицо ее светлеет.
— Заодно покажу тебе сайт, где можно для вечеринки музыку заказать.
Труди читает уже другой журнал, о телезвезде Дженнифер Энистон, как она тяжело переживала развод с Брэдом Питтом, который теперь с другой актрисой, Анжелиной Джоли. Оба журнала лежат на столе. Оба об отношениях между мужчиной и женщиной: у одного в фокусе день счастья, у другого — годы неуверенности, размолвок и измен. Леннокс еще в самолете пролистал этот, второй. У Дженнифер Энистон сейчас, кажется, роман, опять с актером, имени его Леннокс не запомнил. Труди указывает на фото.
— Ей, наверно, было очень тяжело. Вот и лишнее подтверждение: счастья за деньги не купишь. — Труди смотрит на Леннокса, тот успел поймать вопросительный взгляд официанткии заказал еще два «Морских бриза». — Но у нас-то с тобой все хорошо, правда?
— А? — Леннокс пытается вспомнить последний достойный фильм с Брэдом Питтом. Приходит к выводу, что римейк
«Одиннадцати друзей Оушена» совсем неплох.
— Что ж, спасибо за вотум доверия! Мы всего-то решили провести вместе остаток жизни! — Труди сверлит Леннокса взглядом. Леннокс внезапно видит, какой она станет в старости. Она будто перенеслась на сорок лет вперед. Труди швыряет записную книжку на стол. — Хоть бы притворился, что тебе интересно!
Дженнифер Энистон и Анжелина Джоли. Разные женщины. Разные лица, разные тела.
Тело, выброшенное на камни к подножию утеса, казалось неестественно маленьким. Странно, что тогда Леннокс не думал об этом свойстве смерти. То есть он думал, но мысли еще не переросли в навязчивую идею. Леннокс вспоминает Леса Броуди, друга детства. Они с Лесом, бывало, стреляли чаек из духовых ружей. Подстрелить чайку и подстрелить голубя — не одно и то же. Лес держал голубей. Убитая чайка уменьшается в размерах, сходит на нет, как проколотый воздушный шар. Разница между мертвым телом взрослого и мертвым телом ребенка (до Бритни Ленноксу не случалось видеть мертвых детей) — в несостыковке у тебя в голове. А может, ты просто впервые осознаешь, какой крохой на самом деле была погибшая.
