опустила глаза: в белом свете прожектора вспыхнуло обручальное кольцо, а второе, с черным бриллиантом, наоборот, будто поглощало свет. Муж много чего дарил: элитные меха, цветы с огромным ценником, ювелирку. Он любил жить на широкую ногу. Когда я стала его женой, первые месяцы он держал меня, избитую и изнасилованную, взаперти. Он меня ненавидел: за то, что сделали с ним и со мной. Видеть не хотел. А подарок — соболиную шубу — за бешеные деньги принес, словно эти траты пустяк. Но самый дорогой, самый ценный подарок от Эмиля — кольцо с черным бриллиантом в честь моей беременности. И обручалку я так и не сняла. Не захотела.
— Ношу.
— У тебя проблемы?
Я гладила золотой ободок, камень в кольце, и молчала. Очевидно ведь — иначе бы не пришла. Мы с Андреем попрощались: вместе нам не быть, а мучить его ни к чему. Мы из разных миров.
— Почему ты вернулась?
— Из-за наследства. По завещанию мне передавали документы от Эмиля, вот и приехала. Андрей, на меня напали… — он проследил, как я прикасаюсь к ссадине на лбу. — Пистолет к голове приставили, требовали, чтобы уехала. Угрожали сыну. Ты можешь выяснить, кто это был?
Андрей откинулся на спинку дивана, на груди сложив руки. Недоверчиво прищурился — не потому что не верил, что-то ему казалось странным. На лицо вновь наполз свет, подчеркивая асимметрию рта. У него частичный паралич после травмы, и сильнее всего это заметно при напряжении.
— В полицию обращалась?
Последнее, что ожидаешь услышать, когда приходишь к бандиту за помощью.
— Я им не верю.
Андрей размял правую кисть. Новая привычка, должно быть, появилась после того, как друг сломал ему руку.
— Куда вляпалась? Не юли, — непривычно жестко сказал он, тщательно выговаривая слова. Четкая дикция давалась ему с огромным трудом. — Ты вдова, тебя бы не тронули просто так.
— Я… Не знаю! — сдалась я. — Я запросила материалы дела о бойне в «Фантоме». И все. Думаю, из-за этого.
— Зачем?
— Ты не поймешь, — огрызнулась я, вспомнив, как реагировали остальные.
— Эмиль умер. Ты сумасшедшая, если веришь в обратное.
— Возможно, — не стала я спорить, именно поиски правды не дадут сойти мне с ума. — Ну и пусть.
Он любил меня и сумасшедшей. Как и я, Эмиль любил меня любой. Я отвернулась, глядя на беснующийся танцпол. В клубах дыма и голубом свечении извивались черные тени. Когда-то я тоже любила танцевать… По щеке потекла слеза. Я этого не ждала, но такое случается. Переполняюсь чувствами и слезы текут сами.
— Эй… — голос стал мягче, бархатистым и чарующим. — Не плачь. Кто бы это ни был, он не из местных.
— Почему ты так думаешь? — я судорожно вздохнула и стерла слезу.
— Здесь никто не посмеет напасть на жену Эмиля, — он улыбнулся, и в глазах задрожали огоньки от прожектора. — Все знают, что я к тебе неровно дышу. Так уж вышло, теперь я главный в городе.
Такой мягкий, неразборчивый голос… Я помню, какой одержимой была его страсть. Она угасла, но видимо, не до конца и еще тлела под обломками его сердца после того, как я выбрала другого. Я отвела глаза. Пульс болезненно бился в висках, то ли от грохота музыки, то ли от смущения.
— Ты же всегда был в стороне, — прошептала я. — Тебя разборки никогда не интересовали.
— Пока у них был на меня компромат — да, — Андрей подобрал зажигалку, чиркнул и теплый свет залил лицо. Глубоко затянувшись, он выпустил дым. — Все изменилось. Даже ты, Дина…
Андрей непроницаемо рассматривал меня, затем словно вспомнил про дружелюбную маску и тепло улыбнулся. Взгляд остался грустным. Так выглядят люди, которые чаще смотрят в жестокое прошлое, чем вперед. Может быть, не так уж мы непохожи. Когда-то молодая невеста умерла у него на руках, ему знаком горький вкус утрат.
— Я тебе помогу. Выясню, кто это и сделаю так, чтобы от тебя отстали.
Что взамен, Андрей? Я не стала торговаться. Не хочу больше чувствовать холодный металл на лбу.
— А с делом Эмиля ты можешь помочь? Официальные каналы слишком неповоротливы. Твоя помощь была бы неоценима.
Он опустил голову, выдувая дым.
— Ты уже думала, что будешь делать, если твои надежды не оправдаются? Дина, прошло полгода. Если он жив, почему так долго не возвращается? Я бы вернулся. Тем более… если бы у нас с тобой был ребенок.
Последнее слово он уронил тихо, но веско. У него нет детей. У него ни жены никогда не было, ни дома: какая тут семья? Я снова опустила взгляд, слишком откровенно Андрей смотрел. Он прав, прав, но…
— Может, ему что-то мешает?
— Или он умер, — сказал Андрей. — Я помогу. Но всего раз. Взамен пообещай, Дина. Если правда тебе не понравится, ты забудешь про Эмиля навсегда и бросишь поиски.
Глава 6
Я догадалась, о чем он: бессмысленно ждать, если Эмиля нет. Андрей не хотел, чтобы я потратила жизнь на пустоту.
— Обещаю.
— Значит, все будет, — кривовато улыбнулся он. — Запиши мой новый номер. Твой у меня остался. Я позвоню.
Когда я шла от столика, на полпути столкнулась с той шатенкой. Она обожгла меня взглядом и, отбросив за спину волосы, прошла мимо, качая бедрами. Так и не узнала, кто она. Прежде чем выйти, я обернулась. Шатенка устроилась рядом с Андреем и повисла на плече, глядя мне вслед. Девушка явно ревнует. Нужно было сказать, что у нас ничего не будет, пусть бы успокоилась.
Я вышла на улицу, отдыхая от шума, взяла такси и позвонила охране, чтобы встретили. Все, что я могла, я сделала. Оставалось ждать: отчетов по делу, помощи Андрея. Ждать — это самое тяжелое. Дома я подошла к окну, глядя на ночной Ворошиловский. Хотелось обратно на улицу. Суета большого города вытесняет душевный голод. Одиночество, как кислота: прожигает насквозь и выгрызает изнутри, как крыса.
Раньше я жалела Андрея за беспросветное одиночество. Но сейчас ему не так паршиво, как мне. Я выключила свет на кухне — хотелось темноты. Зажгла маленькую лампу и села за стол, со вздохом пододвинув дневник. Маме звонить поздно, самое время шлифовать написанное и ни о чем не думать, чтобы не сойти с ума. Слова легко ложились друг за другом. Если переписать, текст теряет силу, перестает убивать. Это мое спасение. В потерях самое страшное, когда ничего не отвлекает от ада.
Я потеряла счет времени и удивилась, когда зазвонил телефон — было поздно. Отложила ручку и взглянула на экран — Андрей.
