со стороны немцев тоже не обходится без определенной дискриминации — понятное дело, конкуренты местным адвокатам не нужны.
— Помилуйте, откуда же я мог это услышать? Я с тринадцатого года не выезжал за границу, и у меня нет там никаких связей.
Шкловский, кажется, нисколько не смутился прохладными нотками в голосе адвоката:
— Ну, об этом недавно писали в советских газетах.
Федор Акимович полагал себя человеком осмотрительным, а репутация у собеседника была неоднозначная — точнее, совершенно однозначная, так что об откровенном разговоре между ними не могло быть и речи. Поэтому он ничего не ответил, промокнул рот салфеткой и предложил:
— Давайте к делу. Вы ведь приехали по поручению Софьи Андреевны?
— Совершенно верно. Она попросила меня обратиться к вам с новой просьбой.
Федор Акимович уже достаточно давно представлял интересы внучки Льва Николаевича Толстого, которая несколько лет назад вышла замуж за поэта Сергея Есенина и похоронила его в прошлом году. Являясь искренним и давним почитателем есенинского дара, Федор Акимович очень ценил то, что делала вдова по сбору, систематизации и изданию литературного наследия покойного мужа. И не он один — квартиру в Померанцевом переулке постоянно посещали теперь представители московской творческой интеллигенции. Особенно после того, как Софья Андреевна приняла участие в открытии Есенинского уголка при Доме Герцена, а затем стала работать главным хранителем фондов трагически ушедшего поэта в Литературном музее Всероссийского Союза писателей.
Тем не менее после смерти Сергея Есенина недоброжелателями стали распространяться сплетни о взаимоотношениях Софьи Толстой с покойным мужем, о якобы уже давно состоявшемся их разводе. Для нее было полной неожиданностью известие о том, что муж оставил не ей, а своей сестре Кате доверенность на ведение всех его дел и на литературное наследство. Она не стала спорить с Екатериной Александровной Есениной, но предложила рассмотреть вопрос о создании фонда имени Есенина на базе доходов с изданий поэта. Сама же вдова отказалась от пожизненной пенсии в пользу престарелых родителей и младшей сестры покойного мужа.
Этого, однако, оказалось недостаточно, и Софья Андреевна Толстая-Есенина оказалась втянута в шумный судебный процесс о разделе между наследниками гонораров за посмертные издания произведений мужа. Суд был обязан определить юридические права всех претендентов, и оттого почти каждое заседание сопровождалось скандалами и столкновениями между наследниками. Тягостная история находилась еще в самом разгаре, так что конца-краю ей в перспективе не виделось…
— Бедняжка Соня, — вздохнул про себя адвокат. — Опять Мейерхольдина что-то выдумала?
В разговорах со своей доверительницей он называл так Зинаиду Николаевну Райх, которая обратилась в суд с иском о признании недействительным брака Софьи Андреевны с Сергеем Есениным. Брак поэта и внучки великого русского писателя был зарегистрирован по всей форме в отделе при Совете рабочих депутатов Хамовнического района Москвы под № 2514. В соответствующей графе указывалось, что гражданка Толстая принимает фамилию Есенина. Однако Зинаида Николаевна утверждала, что формально Есенин не был разведен со своей предыдущей женой, американской танцовщицей Айседорой Дункан…
При этом сама истица была уже его второй женой. В июле 1917 года машинистка эсеровской газеты «Дело народа» Зинаида Райх обвенчалась с Сергеем Есениным, однако прожила вместе с ним после свадьбы недолго. Уже в январе поэт покинул Петроград, а весной 1918 года и беременная Зинаида выехала из голодной революционной столицы в Орел, к отцу и матери. Здесь она родила поэту дочь, которую назвали Татьяной. Перед взятием города Белой армией генерала Деникина советская служащая Зинаида Есенина-Райх вместе с дочерью срочно выехала к мужу в Москву. Около года они прожили втроем. Однако затем последовал долгий и мучительный разрыв, которому не помешало даже появление на свет их сына Константина. В конце концов суд города Орла принял к рассмотрению заявление:
«Прошу не отказать в Вашем распоряжении моего развода с моей женой Зинаидой Николаевной Есениной-Райх. Наших детей — Татьяну трех лет и сына Константина одного года — оставляю для воспитания у своей бывшей жены Зинаиды Николаевны Райх, беря на себя материальное обеспечение их, в чем и подписываюсь. Сергей Есенин».
В октябре 1921 года этот, второй брак поэта расторгли официально. Зинаида Николаевна, вернувшая себе фамилию, преподавала в Орле историю театра и костюма. А затем и сама стала студенткой Высших режиссерских мастерских в Москве, где вышла замуж второй раз, за Всеволода Мейерхольда. Новый муж усыновил детей, а Зинаида Райх довольно скоро стала ведущей актрисой в его театре…
А ведь оставалась у любвеобильного поэта еще и первая, гражданская жена — Анна Изряднова. Пусть они и не были обвенчаны, но сын их Юрий был отцом признан и тоже имел право претендовать на долю в наследстве. Да и родители самого Есенина еще были живы, специально приехали из деревни и «всем миром» отстаивали теперь в суде свои права…
Помнится, Федор Акимович записал после одного из судебных заседаний:
«Так поэты устраивают благополучие своих близких! Ненавижу гениев и их великолепное презрение к земным мелочам и прозе! Кроме того, вся эта ватага требует, чтобы с Сони сняли фамилию Есенина. Этим мужичкам и еврейке Мейерхольдине невместно именоваться одинаково с внучкой Льва Толстого!!! Ох! Зубы сломаю, так скриплю зубами! А из Петербурга приехала еще одна жена усопшего гения и привезла еще одного сына…»
Тут уже речь шла о переводчице Надежде Вольпин, которая некоторое время назад родила от поэта сына Александра и поэтому тоже включилась в процесс. Вот что, кстати, она этим летом писала Толстой, с которой была и осталась в приятельских отношениях:
«Я вчера присутствовала на суде лично… Среди любопытных (их, к счастью, было немного) оказалась одна девица, то есть ныне дама, из нашей гимназии, и она долго расспрашивала меня по-английски о присутствующих. Мне было неловко, и я втайне надеялась, что мать Есенина приняла английский за еврейский, что, может быть, несколько оправдало бы мою невольную бестактность. Все равно я для нее не мать ее внука, а „какая-то жидовка“, посягающая на часть ее наследства. Адвокат Зинаиды Николаевны и Изрядновой беседовал с папа-Есениным, подготовляя, вероятно, и для того пилюлю вроде той, что преподнесли они нам. Когда выяснилось, что против нас имеется отвод, так как Райх начала дело о „двоеженстве“ Есенина (глупая мещанка! — и я в тот же день узнала, что она член компартии! Забавно!). Наседкин соболезновал нам, жалел о вашем отсутствии. Катя же откровенно радовалась обороту дела, и у меня крепла уверенность, что она сыграла известную роль в этом подвохе, хотя и уверяла меня, что это на самом деле „совсем недавно обсуждалось“. А мне было и смешно и тошно.
