— Нетсвис, послушай. Скоро мне предстоит дело великой важности, и приступать к нему нельзя, если мы прокляты. Тем более нельзя, если кто-то узнает о наших бедах. Ухватываешь суть?
Тевкр не совсем уверен, что понимает.
Песна взмахивает руками.
— О, откуда мне знать! Принеси жертву богам, сотвори чары, дабы наше поселение осталось чистым и свободным от сплетен. Нельзя, чтобы моим замыслам повредили недружелюбные боги или даже слухи о таковых. Я понятно выражаюсь?
— Что же принести в жертву? Может, трех разных животных — во славу троицы, У ни, Тина и Менрвы?
Песна срывается. Он хватает авгура за грудки.
— Во имя всех богов, жрец, сделай что угодно! Мне еще и думать за тебя? Пожертвуй женщину, ребенка — кого хочешь, лишь бы сработало. — Магистрат отталкивает Тевкра. — Не подведи. Предупреждаю: подведешь меня, и я пришлю к тебе Ларса, а уж он выместит на твоем теле мое недовольство.
Глава 7
Церковь Сан-Джакомо-делл’Орио, Венеция
Наши дни
На лодке прибывают карабинеры. Молчаливые и суровые под рассветным небом цвета карпаччо.
Молодые офицеры резво натягивают фуражки и, выбираясь на берег, достают из белых кобур «беретты».
Том смотрит, как они огораживают место преступления пластиковой лентой, делают заметки в блокнотах… В общем, работают, как и все полицейские в любой части мира. В Комптоне Том частенько наблюдал, как полиция Лос-Анджелеса разбирается с последствиями очередного вооруженного налета, разборок наркомафий или отчаянных действий простых неудачников.
Старика, нашедшего тело, оказывается зовут Луиджи. Он бывший торговец рыбой, ему семьдесят с гаком, и жизнь его отягощена бессонницей, а еще — скудным знанием английского языка. Оставив Тома возле трупа, Луиджи побежал к ближайшему дому, где чуть не снес дверь с петель, пока колотил в нее, прося вызвать полицию и водную «скорую».
Том опускается на колени перед телом и благословляет себя, по привычке. Хотя у него больше нет власти соборовать усопших, слова приходят сами собой.
— Через это святое помазание по благостному милосердию Своему да поможет тебе Господь по благодати Святого Духа. И, избавив тебя от грехов, да спасет тебя. Аминь.[4]
На вид девушке лет семнадцать, точнее не скажешь — кто-то очень умело поработал над ней ножом. По всему телу десятки, если не сотни ран; кое-где даже вырваны куски плоти. Лицо обезображено. Странно, зачем наносить столько ран? Их так много… На первый взгляд убийца колол в случайном порядке, но нет сомнений: порядок отнюдь не случаен.
— Синьор, пройдемте, пожалуйста, с нами.
Это произнес молодой офицер с рацией в руке — твердым голосом, на хорошем английском. Он не просит, распоряжается. Впрочем, Том, все еще сосредоточенный на творении зла, слышит офицера как будто в гулком тоннеле.
— Синьор, пройдемте!
Тома берут под локоть и помогают подняться. Или удерживают — чтобы не убежал? Догадка ошеломляет Тома.
— Куда мы идем?
— В участок, это недалеко. Возле Риальто. Нужно записать показания.
— Прямо тут нельзя?
Том оглядывается, нет ли поблизости офицера в более высоком звании.
— Синьор, прошу вас, идемте. Много времени это не займет.
Пальцы на локте сжимаются крепче. Профессиональная хватка, убедительная. Казалось бы, не поспоришь.
— Эй! — Том стряхивает с себя руку в белой перчатке, будто грязь, приставшую к рукаву. — Нечего меня хватать. Я хочу помочь и пойду сам.
Все взоры обращаются на них. Подходит офицер постарше, на ходу расстегивая кобуру. Кто-то приподнимает пластиковую ленту, образуя выход с огороженной территории.
Том Шэман начинает жалеть, что так рано поднялся с постели. И вообще, зря он приехал в Венецию.
Глава 8
Майор Вито Карвальо смотрит, как его люди уводят Тома.
Еще одно убийство — совсем не то, чего хотел для себя пятидесятилетний офицер. Он-то перевелся в Венецию, как раз чтобы подобных дел избежать. Прибыл сюда, желая расслабиться, а не зарываться по уши в работу и раскрывать «глухари».
— Что у нас есть? — спрашивает майор двух молодых лейтенантов у кромки воды.
Валентина Морасси и Антонио Паваротти — двоюродные брат и сестра, причем того типа, что происходят из большой семьи и видятся с момента, когда возраст позволяет мальчишкам и девчонкам дружить, не обзывая друг друга вонючками или свиньями.
Вито хлопает в ладоши, чтобы привлечь их внимание.
— А ну, родственники, хватит сплетничать! Быстро доложите обстановку, иначе мой день прожит зря.
Подчиненные отодвигаются, и майор видит тело жертвы — оно уложено на черную полиэтиленовую пленку. Из каждой раны обезображенной массы плоти сочится канальная вода, во всех отверстиях копошатся рачки.
Антонио зачитывает из блокнота:
— Жертва: пол женский, возраст от пятнадцати до двадцати лет. Причина смерти — множественные ножевые ранения… Их столько, что и считать смысла нет.
Антонио лет под тридцать, роста он небольшого, строен и небрит. Целиком и в общем на полицейского не похож — на что, сильно стараясь, и рассчитывает сам лейтенант. Он частенько работает «под прикрытием». Не успел вернуться с очередного задания, и вот новое дело.
Посмотрев на тело жертвы, Вито ободряюще кладет руку на плечо девушки-лейтенанта.
— Все хорошо, Валентина?
— Si. Grazie, майор. — Двадцатишестилетняя девушка-лейтенант прикрывает рот платочком, молясь про себя, чтобы не вырвало. — Scusi. Просто… — Она смотрит в полусъеденные рачками и рыбами глаза убитой. — Просто я прежде ничего такого не видела.
Вито прекрасно ее понимает. До сих пор помнит своего первого утопленника: живот тогда крутило со страшной силой, а сердце и разум переполняли смешанные чувства.
— Такого еще никто из нас не видел, — говорит майор. — Возвращайся в участок, Валентина, запиши все. И постарайся выяснить, кто эта девушка.
Похлопав ее в знак утешения по руке, Вито отходит в сторону. Валентина сгорает от стыда: все-таки она еще недостаточно опытный страж порядка, чтобы забыть потрясение от увиденного и хладнокровно выполнять свою работу.
— Grazie, — благодарит Валентина старшего и покидает огороженную зону. Покидает с достоинством: упругим шагом, высоко подняв голову и расправив плечи. Но это так, на случай, если начальник смотрит ей вслед. А он смотрит.
