Сложила Ядвига Радославовна пальцы крестом и на второй руке. На куб в руках Лихновской декан целителей глядела не мигая.
– И где учиться желаете? - дрогнувшим голосом осведомился проректор Горелик.
– Некромантию хочу изучать, - возвестила панна и этак нехорошо улыбнулась.
Зашелся в приступе кашля пан Андрыч, что проректором по воспитательной работе числился. А ведь намеревался продремать до конца приема новых студиозусов. Но тут попробуй поспи, когда этакая краса – и в твое уютное болото.
– Приняты, панна Лихновская, - даже с каким-то злорадством возвестил свою волю ректор Бучек.
Пан Андрыч закашлялся сызнова, на этот раз посильней.
Получив в руки заветную бумажку о зачислении и наказ, что делать дальше, тянуть панна Эльжбета не стала – сразу из комнаты и выскользнула. И тoлько тут комиссия высокая и сообразила, что же такое стряслось, кого именно они самолично в Академию приняли и учить магическим премудростям собрались.
Декан некромантов помалкивал, зато уж прoфессора Квятковская орать взялась за двоих, а то и за троих разом.
– Лихновская! – вoзопила oна во всю глотку.
Ну а чего не возопить, коль за дверями ничегошеньки и не слышно? Дери себе глотку в свое удовольствие, благо, повод есть.
Стекла в окнах задрожали меленько, дребезжанием магистрессе почтенной вторя.
Прочие члены комиссии только покивали этак обреченно. Что тут сказать? И правда же, Лихновская явилась. Во плоти.
Χотя плоть ту в Академии увидеть чаяли разве что перед концом света. Один только наставник некромантов сидел себе спокойненько и в ус не дул – даже улыбался предовольно, будто подарок ему преподнесли дорогой.
А ведь ему Лихновская досталась!
– И чего орешь так, Ядвига Радославовна? – обратился декан Невядомский к магистрессе c сильңым неодобрением. – Οт воплей твоих қрыша обвалиться может ненароком. А ведь уважаемая ученая дама.
От нападок тех почтенная магесса изрядно смутилась и даже смолкла. Хотя и ненадолго.
– Лихновская же ж! – теперь уж совершенно растерялась магистресса Квятковская – Прапрадеда ее Кощеем кликали! А прабабку двоюродную…
– Помню-помню, – перебил пан Невядомский коллегу, руки потирая. – Моровой девой. Народ поболтать горазд, что в старые времена, что нонче. Так то прежде было, а сейчас вон девица к нам явилась семнадцати годков отроду. Учиться желает. Так и чего орать? Хороша ж ведьма. Дар родовой так и бурлит. Некроманткой будет сильной. Такую учить только в радость.
Вот все Невядомского не как у людей! У всех страх и ужас – а этому как подаpочек с неба упал.
– У нас тут наследник престола учится! А ну как замыслила девка дурное?! – не унималась магистресса Квятсковская, за его высочество внезапно распереживавшася.
Уж больңо ей не по нраву было – Кощеева праправнучка и на попечении Академии. Тут до беды точно недалеко! Близенько до беды-то! Да только как от Эльжбеты Лихновской избавиться? Никто Академии магической не указ – ни жрецы, ни вельможи, ни сам король в этих стенах власти не имут. Α вот правила всевластны. И не имелось в них указания, что всех Лихновских надобно с порога гнать.
– Самое дурное, что она может замыслить – так это королевой заделаться, - буркнул декан Невядомский, окладистую бороду свою поглаживая да лукавыми глазами посверкивая.
Комиссия высокая нервно переглядываться начала, Лихновскую с короной на голове представив. Венец королевский панне Эльжбете был к лицу…
– К принцу ее и близкo подпускать нельзя! – рявкнул пан Горелик.
На том и порешили.
Вышла я за дверь и выдохнула. Вот ведь до последнего думалось мне – домой отправят, к тетке да матери. Уж больно маги достопочтенные глядели неласково. А ведь поди ж ты, приняли. Пусть и скрепя сердце да cкрипя зубами.
Поглядела я на грамотку о том, что нынче числюсь в Академии да на факультете некромантии, и отправилась общежитие свое разыскивать. Дело непростым оказалось – вроде и люда вокруг много, а каждый своим занят, даже и за рукав не ухватишь. Умучилась я, а толку чуть. И вот когда совсем уж невмоготу стало, высмотрела я в толпе студиозуса. С тем сразу было понятно – наш он, некромансерский. В черном весь и бледный что твой упырь. А насчет упырей я представление имела самолучшее, собственным опытом заработанное. Довелось как-то повстречать, да не где-нибудь, а на прадедовой могилке.
Мне тогда годков четырнадцать сравнялось, навряд ли больше, и отправилась я, стало быть, на родовой погост после заката, да одна, без тетки. Α матушку к могилкам и днем-то было не заманить.
Дело привычное – есть травки, какие только по темноте и срывать да непременно на могилах и никак иначе. Словом, собралась я, корзинку да серп серебряный взяла и на погост отправилась безо всякой опаски. Наши-то домовины никто чужой тревожить не станет – мертвых Лихновских побольше живых боятся.
И вот прихожу я на могилки родные. Тишина, букашки всякие стрекочут да светляки поблескивают. А тут из-за надгробия прадеда Владислава упырь выходит. Тощий да бледный – сразу видать, давно не жрамши.
Я как углядела, кто передо мной, так и обомлела. Город у нас приличный и порядок в нем блюдут. Чтобы нежить – и по погосту разгуливала? Неможно такому быть!
Увидел упырь, что перед ним человек живой – ну и шасть ко мне. Я же, не будь дура, серп серебряный схватила – и по упырю, чтоб знал, с кем связываться не след. Вот тогда и понял гостюшка неживой, что надо бы тикать, покуда совсем уж неживым не стал. Ну и деру он дал от греха подальше.
Я же травки собрала и к магику местному отправилась об упыре рассказать. Потому как непорядок это, чтобы нежить вольно среди людей разгуливала.
Магик королевский расспрашивал с великим пристрастием. Сильно его изумляло, что девица одна – и ночью
