– В самом деле? Тогда умоляю, открой его мне!
– Надо лишь обладать здравым смыслом.
Алекс рассмеялся.
– В последние несколько месяцев мне как раз недостает здравого смысла, и, боюсь, виновата в этом любовь. Послушай, почему бы тебе не поужинать у нас? Я рассказал жене о тебе, и ей не терпится познакомиться. А с Белл ты уже знаком.
– Я бы не отказался, – отозвался Джон и в приливе откровенности добавил: – По-моему, нет ничего лучше, чем иметь друзей по соседству. Спасибо, что навестил меня.
Пристально всмотревшись в лицо давнего друга, Алекс понял, как страдает Джон от одиночества. Но секундой позже взгляд Джона вновь стал насмешливым, а на лице появилось привычное непроницаемое выражение.
– Тогда решено, – учтиво отозвался Алекс. – Ты не против заехать к нам через два дня? Здесь мы не придерживаемся городских порядков и ужинаем в семь.
Джон кивнул.
– Отлично, тогда и увидимся. – Алекс поднялся и крепко пожал Джону руку. – Я рад, что наши пути вновь пересеклись.
– И я тоже. – Джон проводил Алекса до конюшни, где ждала оседланная лошадь. С дружеским кивком Алекс тронул поводья и поехал домой.
Не спеша возвращаясь к крыльцу, Джон с улыбкой разглядывал свой новый дом. В холле его встретил Бакстон.
– Пока вы беседовали с его светлостью, вам принесли письмо, милорд. – Дворецкий протянул Джону конверт на серебряном подносе.
Вскрыв конверт, Джон удивленно приподнял брови.
«Я в Англии», – гласило письмо.
Как странно! Джон повертел в руках конверт – нигде не значилось имя.
– Бакстон! – окликнул он дворецкого, который уже удалялся на кухню.
Бакстон вернулся к Джону.
– Что сказал посыльный?
– Только то, что это письмо предназначено для хозяина дома.
– Он не упоминал моего имени?
– Нет, милорд, не упоминал. Письмо доставил мальчишка лет восьми-девяти.
Джон еще раз окинул письмо подозрительным взглядом и пожал плечами.
– Вероятно, он имел в виду прежних хозяев. – Смяв письмо в кулаке, Джон отшвырнул его. – Понятия не имею, что это значит.
Позднее, за ужином, Джон долго думал о Белл. Потягивая виски и листая «Зимнюю сказку», он вновь поймал себя на мысли о недавней знакомой. Ложась спать, он в который раз обнаружил, что опять вспоминает ее.
Бесспорно, Белл была прекрасна, но Джон сомневался, что именно поэтому она завладела его мыслями. В ее ярко-синих глазах светились ум и понимание. Она пыталась завязать с ним дружеские отношения, но ее попытка с треском провалилась.
Джон потряс головой, словно прогоняя мысли о Белл. Он уже знал, чем рискует, думая о женщинах на ночь. Закрыв глаза, Джон помолился о том, чтобы не видеть снов.
Он снова очутился в Испании. Несмотря на жаркий день, его компания пребывала в отличном расположении духа: за последнюю неделю не случилось ни единого сражения.
Они обосновались в этом городке почти месяц, назад. В большинстве своем местные жители принимали их радостно. Солдаты пополняли карманы главным образом владельцев таверн, но и другие жители города имели от англичан коекакую пользу.
Как обычно, Джон был пьян. Только опьянение помогало ему избавиться от звучащих в ушах пронзительных воплей, прогнать навязчивое ощущение, будто его руки перепачканы кровью, как бы часто он ни мыл их. Еще пара стаканов, решил он, и придет желанное забвение.
– Блэквуд!
Вскинув голову, он кивнул мужчине напротив.
– Что, Спенсер?
Джордж Спенсер взял бутылку.
– Не возражаешь?
Джон пожал плечами.
Спенсер плеснул немного жидкости в принесенный стакан.
– Скажи, тебе известно, когда мы выберемся из этой паршивой дыры?
– Эту паршивую дыру, как ты ее называешь, я предпочитаю полю боя.
Проводив взглядом молоденькую служанку, обходившую стол. Спенсер облизнул губы.
– Вот уж не подумал бы, что ты трус, Блэквуд!
Джон снова наполнил виски свой стакан.
– Я не трус. Спенсер, я всего лишь человек.
– Как и все мы. – Внимание Спенсера попрежнему привлекала девушка-служанка – на вид ей было не более тринадцати лет. – Что скажешь об этой малютке?
Джон вновь пожал плечами, не будучи расположен к болтовне.
Девушка, которую, как Джон уже узнал, звали Ана, приблизилась и поставила на стол тарелку с едой. Джон поблагодарил ее на испанском. Девушка кивнула и улыбнулась, но, прежде чем успела отойти, Спенсер привлек ее к себе на колени.
– Что за лакомый кусочек! – промурлыкал он, коснувшись ладонью ее едва обозначившейся груди.
– Не надо, – выговорила девушка на ломаном английском. – Я…
– Отпусти ее, – потребовал Джон.
– Господи, Блэквуд, ведь она только…
– Оставь ее в покое.
– Знаешь, иногда ты бываешь упрям, как осел, – Спенсер спихнул Ану с колен, не преминув перед этим больно ущипнуть.
Джон подхватил на вилку рис, прожевал его, проглотил и лишь после этого ответил:
– Она еще ребенок. Спенсер.
Спенсер пошевелил пальцами.
– А мне показалось иначе.
Джон покачал головой, не желая продолжать разговор.
– Оставь ее в покое.
Спенсер вдруг поднялся.
– Схожу облегчиться.
Джон посмотрел ему вслед и вернулся к своему ужину, но не успел сделать и трех глотков, как у стола появилась мать Аны.
– Сеньор Блэквуд, – заговорила она на смеси английского и испанского, зная, что Джон поймет ее, – этот человек… он преследует мою Ану. Так нельзя.
Джон поморгал, пытаясь разогнать хмельной туман.
– И давно он к ней пристает?
– Всю неделю, сеньор, всю неделю. Ей это не нравится. Она боится.
Джон ощутил приступ отвращения.
– Не тревожьтесь, сеньора, – заверил он женщину. – Я позабочусь, чтобы он оставил Ану в покое. Ей ничто не угрожает.
Женщина поклонилась.
– Благодарю, сеньор Блэквуд, вы утешили меня, – и она вернулась на кухню, где, как предполагал Джон, целыми вечерами готовила еду для посетителей таверны.
Джон вновь занялся ужином, сопроводив пищу еще одним стаканом виски. Забвение постепенно приближалось. Сейчас Джон нуждался в нем, как никогда. Он был готов на все, лишь бы на время забыть о смерти и умирающих.
Спенсер вернулся, вытирая руки полотенцем.
– Все жуешь, Блэквуд, – удивился он.
