буркнул он.
Все трое посмотрели на Льва. Его черёд представляться. Чуть замявшись он ответил следующие:
— Артур. Меня зовут Артур. — "так будет лучше".
— что же очень приятно. Вы куда то конкретно хотели бы отправится на войне? Там на флот может… — сказал Антон
— мотострелковый. Не люблю самолёты и высоту. А вот кататься люблю— ответил Волайтис.
— Скорее всего по опыту из прошлых войнах назначат командиром танка. Да я и хотел бы, чтобы так оно и было
— что отец, братскую стальную могилу любишь? — уточнил Слава— или думаешь повезёт?
— и не раз. Вам то троим впервые на фронт, а я там уже был… Это было… Неописуемо ужасно. Либо мой словарный запас не позволит найти нужное слово — с этими словами он вынул стеклянный глаз. — а ты, Артур куда пойдешь?
Псевдо Артур тем временем смотрел на стеклянный глаз, видя в нем свое отражение. Это было одновременно и противно и почему то любопытно. Потом Лев не отводя глаз сказал:
— наверное тоже в мотострелковый… — ведь в принципе он не умел управляться с кораблями или крупными орудиями, а там все просто, во всяком случае ему так казалось.
Антон снова выкинул ту же улыбку, что и при первом взгляде на Льва.
— а я наверное в лётчики. Дедушка у меня там прославился, может слышали Ваня Морожкин…
— твой дед Иван Морожкин!? — изумлённо произнёс Волайтис. Его глаза засияли комбинацией удивления и восторга. Лев думал такое бывает только у детей. — тот самый старик, что тараном на бомбардировщике уничтожил штаб лисов на Юго востоке в конфликте 7000ых?
— да-а… Ценою жизни правда. Вот и мама думает, что я стану известным в этом деле. Ведь когда я говорю, кто мой дед, кажется все начинают говорить не со мной, а будто с ним.
" Естественно с ним " — усмехнулся Лев.
— сынок, одумайся. У лётчиков должна быть стальные нервы, и крепкие руки. А тебя трясёт постоянно. Штурвал не удержишь и минус Морожкин. — сказал старик. — хотя какое мое дело.
Льву было все равно, кто чей дед. Его дед расстался с жизнью не так уж давно и напоминание о нём ему не понравилось. Пока новоиспеченный Артур вспоминал, Волайтис начал спорить с Борисом Иванычем на тему Бреканского сражения, которое было ещё даже до того как кто то из них родился. А Антон терпеливо выжидая вставить реплику так и не дождался этого. Спорили они долго, даже не заметя как оба солнца зашли на востоке и наступила ночь… Утром они должны были приехать.
***
Лев зевнул. Все три луны сегодня были большие. Красота. Любимое время суток у Льва, ночь. Небо было ясное, светлое. Не то, что у нас в эпоху излишнего света. Нет, это небо действенно чистое, на нем видно каждую звезду. Они были как веснушки на лице трехглазого существа. Но оно не пугало, напротив казалось максимально добрым, убоюкивая своим присутствием. На это Лев мог смотреть вечно. Но к сожалению, мало кто разделял его любовь к ночи.
Антон и Борис Иваныч отрубились. Старик при этом достаточно громко сопел. Завтра будет долгий день. Волайтис же тоже пялился на луны.
— Слав? — спросил Лев зевая — Слава, ты тоже уснуть не можешь?
Вот на тему лун он бы с радостью поговорил. Все лучше обсуждение каких то сражений, толку обсуждать то, что безнадежно ушло?
Но Слава не отвечал.
Тут рыжий почувствовал отвратительную вонь, что била в нос сильнее любого боксера. Напоминала запах гнили какого то животного. Да не одного, целой кучи мертвечины.
— Фуу, чем воняет — сказал он зажмурившись.
Слава медленно оглянулся, его лицо горело синем огнём. Глаза как воск начали таить и падать кусками на пол. Зубы смешавшись вместе с языком в единую розовую пасту заполнили его глотку и вытекали из его рта. Он потянулся в сторону Льва…
Тот не знаю что думать, начал отходить…
— Волайтис…?
Тело Волайтиса начало расти. Все выше и выше, пока горбатая спина, через которую виднелся позвоночник, собою не пробила крышу вагона. Шерсть и кожа окончательно стекли в общую лужу… Кожа его почернела пока не стала напоминать огромного размера уголь. Рот и глаза стали округлыми дырами из которых горело пламя…
Окончательно став монстром, Волайтис раздвинул сиденья и разбросал всех пассажиров в вагоне, превращая их в кровавые блины. Они разбивались легче, чем яйца (и падали из них птенцы? Демоны? Ангелы?). Из этих яиц столбом света вылетало нечто, уже не живое. Во всяком случае не в нашем понимании. Лев в ужасе отбежал на другой конец от чудища, пытаясь открыть дверь, но та предательски не открывалась. Монстр разорвал крышу вагона как фольгу.
Под размерами существа стены вагончика упали и Лев увидел, что спереди никого не было вплоть до бесконечных платформ и спереди столба дыма. Те трупы, что остались в поезде падали на убегающую от них дорогу, вероятно тоже разбивались, но поезд ехал слишком быстро. Рыжий и тварь остались одни. Прятаться или убегать не было смысла. Монстр вытянулся где то на метров семь, затем на нем появился похоронный старый костюм, дырявый цилиндр… Оно стояло неподвижно напротив него.
Лев ничего не понимающий стоял, не в силах пошевелить не одним мускулом.
— Т-ты… — выдавил из себя Лев. Он знал чья это была одежда.
На месте дыр на голове твари начали расти разные лица, знакомые. Лица тех кого он видеть не хотел.
— И вы тут. Хах, только так мы собраться нормально можем…
— ты предал нас — булькующим голосом сказал монстр — ничтожество, умри же.
Монстр взмахнул лапой и должен был прибить его. Расплющить, в маленькую лужу или вовсе в ничто. Но этого не случилось.
Его глаза открылись. Сердце билось бешено, дышал он тяжело. Желудок хотел показать содержимое, но он был пуст. Оглянувшись он понял что на него смотрит весь вагон.
— сынок, ты там как, нормально? — спросил Борис Иванович.
— Да, ты всю ночь кричал какие то имена… — сказал Волайтис. — чьи они?
Лев вытер пот со лба. Ноги ходили ходуном. В глазах было темно. Он встал и стараясь не подавать вида ответил:
— да так… Уже не важно.
— надеюсь у тебя это не хроническое. — сказал Волайтис.
— Ты вовремя, мы приехали — Сказал Антон.
Паровоз уже замедлялся. Они прибыли к месту где пройдет недельный инструктаж, а потом их отправят на фронт. Лев и Слава попрощались со своим двумя попутчиками. Тем предстояло доехать до специализированных лагерей, а их военная служба
