Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
масло, зачерпнул немного и сунул в рот.
У голода, казалось, не было ни конца, ни края.
Пожевал, проглотил.
Насытиться было невозможно.
С подбородка стекла струйка коричневой слюны.
Он поднял глаза и увидел собственный кровавый отпечаток…
красный язык облизывал разрезанную грудь
…на подушке кухонного сиденья.
Его свело чудовищной судорогой.
Банка арахисового масла упала на линолеум.
Тревис прислонился к столу, сполз на пол и свернулся калачиком, а потом его вырвало. Он перекатился на спину и лег, не шевелясь. Вскоре судороги прошли, но он все равно оставался на полу и дрожал, совершенно потерявшись во времени.
«Что со мной происходит? – снова и снова спрашивал он сам себя. – Что, Господи Боже?»
Тревис лежал рядом со своим спальным местом, которое располагалось над шкафом, таким же длинным и широким, как сама полка. Его дверца – из прессованного картона с ламинированной древесиной и пластиковой ручкой – криво висела на уровне пола. Что-то в шкафчике глухо стукнуло, и дверца приоткрылась.
Весь в собственной слюне, Тревис перекатился и, перенеся вес тела на правый локоть, уставился на дверцу.
Стук раздался еще раз.
Гаечный ключ в ящике с инструментами?
«Или, – подумал он, – это голод рвется наружу?»
Он закрыл глаза.
В голове у него вновь послышался женский голос, который он слышал до этого утром, – он раздался шелестом шелка о кожу: «Что ты видишь, Тревис, когда остаешься один в темноте? Что ждет тебя в шкафах твоих пустующих, гниющих комнат? В тех местах, которых не помнишь, в тех снах, которые хочешь забыть…»
Теперь, по-прежнему не открывая глаз, он увидел клетку со стальными прутьями – и что-то большое и страшное в самом дальнем и темном углу. Что-то…
мимолетное
…чудовищное. Он слышал, как оно дышит, низко, глубоко, и он знал, что если откроет глаза – то увидит его, там, в шкафу. Оно выползет на свет.
«Не буду смотреть», – решил он.
«Посмотришь, – произнес женский голос. – Посмотришь, и тебе это понравится. Т-Р-Е-В-И-С».
Он пнул дверь – та захлопнулась.
После этого встал и, убрав простыни с матраца, завернул их в одеяло. Намочил тряпку и вытер кровь со стенок и потолка спальной полки – точно так же, как вымыл руки, когда к нему постучалась женщина, с жидким мылом и водой из канистры, которая хранилась под раковиной. Тряпки, вместе с одеялом, простынями и бумажными полотенцами, которые он использовал, чтобы вытереть рвоту, он засунул в черный полиэтиленовый мешок и завязал его. Потом выбросил мешок на помойку.
Позднее, надев чистую белую футболку, джинсы и шляпу, вышел в тень кирпичного козырька перед офисом мотеля, где стояла и ржавела пара неработающих насосов. Он прятался от солнца, наблюдая за тем, как оно поднимается по небу. Выглянул в бассейн, забитый перекати-полем и выброшенными обломками чьей-то жизни. «Некоторые пространства следует опустошить», – подумал он. Извлечь из них вещи, как воспоминания. И если они не нужны – выбросить.
Вниз по дощатому настилу, где начинался ряд из шести домиков мотеля, откуда-то явился рыжий кот без хвоста и сел, с прищуром уставившись на него.
– Привет, котик, – сказал Тревис.
Кот отвернулся.
Он низко надвинул шляпу и, не обращая внимания на боль в бедре, на мигрень, на беспокойный желудок, думая, что больше всего ему сейчас требовалось лишь время – время извлечь из памяти последние свои двадцать четыре часа и, возможно, это место могло ему в этом помочь, Тревис вышел из тени козырька и принялся за работу в бассейне.
В десяти милях, в убежище Божьего домика Сэнди Гаскин стоял между поваром Диего и его женой Росендо. Мальчик держал псалтырь и пытался водить пальцем по строчкам, но стихи были на испанском, а он читал по-испански слишком медленно, поэтому старался поспевать как мог, проигрывая у себя в голове припев старого гимна на английском. Он посмотрел на Росендо и увидел, что та пела, не заглядывая в псалтырь, сосредоточив карие глаза на грязном окне над купелью, где на стекле сверкало цветное изображение Иисуса, идущего рядом с агнцем. Росендо держалась за разбухший живот. Она ждала своего первого ребенка, и Сэнди знал, что Росендо скоро придется уйти из кафе, чтобы заботиться о малыше, и мог только гадать, вернется она или нет.
Диего заметил, что Сэнди смотрит на Росендо, и подмигнул ему.
Сэнди поправил на себе воротник.
Когда песня закончилась, прихожане уселись и зашевелились так плавно, что их тела, казалось, трепетали, как крылья. За кафедрой, под витражом, открылся занавес, и за ним в небольшой крестильне стояла мать Сэнди в белом халате, а рядом – старый пастор. Сэнди слышал слабое журчание купели и видел солнце, сияющее сквозь окно над ним. Свет падал на поверхность воды, а та отбрасывала на лицо его матери цветное отражение.
– Братья и сестры, – возвестил пастор, – сегодня мы приветствуем новую жизнь с нашим спасителем, встречаем нашу сестру, Аннабель, в исцеляющей купели Христовой крови. Ибо его кровью мы все очищены.
Старик взял Аннабель за руку и, улыбнувшись, произнес нараспев:
– Annabelle Gaskin, debido a su profesión personal de fé en nuestro Señor Jesucristo, está bautizada en el nombre del Padre, del Hijo y del Espíritu Santo[7].
И с изящностью танцора старый пастор опустил мать Сэнди в воду, а потом она воспрянула, вся мокрая и обновленная.
В дубовой роще за церковью стояли металлические складные столы и морозильные лари. Аннабель, все еще с влажными волосами, Диего, Росендо и женщины, работавшие в церкви, подавали прихожанам фриджоле и свинину в зеленом соусе на горячих сковородах. Люди проходили мимо, держа бумажные тарелки, с литаниями теплых пожеланий. Аннабель улыбалась им в ответ, благодарила каждого за их доброту и дрожащими руками накладывала еду им в тарелки. Время от времени ей приходилось убирать с лица прядь влажных волос. При этом она следила за мальчиком, который сидел один на погосте за церковью, где колючая трава сменялась юккой и красным мескитом. Мальчик сидел на могиле отца и наблюдал за кучкой старших мальчиков, которые гоняли мяч поодаль.
Она взяла тарелку для сына и села рядом с ним. Мальчик обхватил одной рукой подбородок, а второй срывал бурую траву, поднимал ее к лицу и сдувал прочь. Аннабель сунула палец в правое ухо и пошевелила им. Получился влажный звук. Она ожидала, что мальчик улыбнется, но он не стал.
Сэнди держал на коленях бумажную тарелку с фасолью и свининой.
– Почему ты никогда не поешь в церкви? – спросил он.
– Потому что мне не нравится петь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
