раза! Он, что вместе с солдатами в штыковые атаки ходит?
Оказалось — не ходит. Но, вот такое у него везение. Хорошо, ранения были лёгкие. Без повреждения внутренних органов, а также кости ему не задело.
Про себя я вывод сделал — царапины.
Однако, полковник по полной программе лечился, аж в госпитале. Место какого-то солдатика занимал.
За коньяком чего только от Леонида Петровича я не наслушался. Слухами он был набит как баба базарная. Мне даже как-то неприятно стало. Офицер, полковник, а слухи распускает.
Ладно, спишем на воздействие алкоголя… Простим и поймём.
Как у почти местного жителя, я поинтересовался про дам в одеяниях Красного Креста. Очень их наличие в ресторане мне не нравилось.
Полковник на меня пьяные глаза выпучил.
— Иван Иванович… Какие сестры милосердия… Помилуйте… Это проститутки такую здесь моду взяли в условиях военного времени…
Мля…
Мне ещё больше обидно за Красный Крест стало.
Примазываются, суки, к большому и почтенному делу…
Проститутки…
Сориентировались, форму себе пошили…
Нос по ветру держат.
Ролевые, мля, игрища решили устраивать.
Я ещё бутылку заказал. Предыдущая у нас с полковником как-то быстро опустела. Уже, кстати, не первая.
Голод я утолил, теперь так уж в тарелке вилкой копался. Ошибка, конечно, это — коньяк надо обильно закусывать.
Тут ещё больнее и обиднее мне за высокое звание сестры милосердия стало.
Я встал из-за стола, к соседнему подошёл.
— Повязки и косынки сняли!
Разговор за столиком замолк. На меня четыре пары пьяных глаз смотрели. Две — офицерские, две — дам в одеяниях Красного Креста.
Тут одна из девиц меня куда подальше и послала. На ломаном, но великом и могучем. Вторая её поддержала.
Мля… Совсем распоясались…
Меня, коллежского асессора и доктора медицины…
Офицеры за столиком заржали.
Весело им.
Выпито мною с дороги было не мало. Это и спасло тех офицеров. Того, чему Федор меня учил, я ещё не забыл. Ну, и кое-какое умение ещё в Японии было получено.
Баб я одеждах сестер милосердия я не тронул, а офицерам досталось.
Ну, погорячился. Не без этого.
Уходил я из ресторана, как бы мой друг Мишка выразился, огородами.
Однако, денежку за съеденное и выпитое на столе оставил. Полковнику кивнул и на выход направился.
Дорогой меня ещё какие-то офицеры, наверное, знакомцы мною побитых, пытались остановить, но пали с ущербом для здоровья.
В общем, вечер у меня удался.
До гостиницы я добрался без приключений и лёг спать.
Завтра мне город покидать. Ждут меня в штабе 8-й армии. Все глаза уже проглядели.
Глава 12
Глава 12 На Ржешов
Дальше из Львова мне надо на Раву-Русскую — Ржешов.
В Ржешове штаб 8-й армии и должен находиться. Эти сведения у меня ещё из Санкт-Петербурга, а как на самом деле — кто знает. Война — дело неопределенное, тут всё не по плану, ситуация то и дело меняется…
Ну, пока буду придерживаться такого маршрута, а там видно будет.
Опять поезд. Сколько уж на них тут я наездился! Такое впечатление складывается, что половину времени на колесах я и живу.
Вот те раз! Знакомые всё лица!
Полковник. Леонид Петрович. Ага, на фронт. Впрочем, куда же ещё…
Третье ранение получить счастливым образом.
Где-то ранней порой полковник уже опохмелился и опять за своё. Про всякую всячину рассказывать. В мрачных тонах.
Ладно, вчера он здорово пьян был и всякую чушь нёс. Сегодня же опять у него рассказы какие-то упаднические.
Что солдатики де воевать не сильно настроены.
С горечью, чуть ли не со слезой на глазу полковник про это говорит.
Понятное дело — война, она не всем нравится.
Что солдат только нагайкой можно выгнать из окопов и вообще заставить что-то делать.
Ну, тут уж он точно перегнул…
Что начальство старается спрятаться от огня.
Да, мне тоже показалось, что во Львове как-то офицеров многовато.
Что нормально одет только тыл армии, а на передовой солдаты замерзают.
В последнее, исходя из личного опыта японской войны, не верить трудно, а верить — страшно. Неужели ничего в данном отношении так до конца и не наладили? Сколько же разговоров про это было…
Скоро полковник угомонился и завалился спать. Понятное дело, организм-то не железный. Отдых ему требуется.
Ну, не с одним полковником я в вагоне. Человек нас тут тридцать, не меньше.
Народ — всякий. Есть даже беглецы-добровольцы из кадетов и гимназистов. Рвутся их сердца на передовые позиции, таких не надо нагайкой, как полковник говорит, из окопа выгонять.
Вагон… Да, какой вагон — теплушка… Отопление — железная печь на ножках. Освещения — никакого. Обслуживающий железнодорожный персонал — отсутствует. Всё самим приходится делать.
Гимназистам, двое их здесь, поручили печь топить. Они и стараются, благо — пока есть чем.
— Откуда родом? — поинтересовался я у гимназистов.
— Из Вятки.
О! Мир тесен…
Из Вятки. Приходилось мне там бывать. Даже в психиатрической лечебнице, что расположена на Московском тракте на выезде из города поработать. С бьярмами столкнуться. С Агапитом ещё. Ну, и с Федором.
Мои золотые зверьки тоже как будто наш разговор услышали — тепло от них пошло.
— Знаю такой город. Красивый.
Гимназисты синхронно головами кивнули. Красивый — этого у Вятки не отнять.
Вот и докатили мы до Равы-Русской. С черепашьей скоростью.
Судя по всему — тут бои упорные были. Разрушения кругом серьезные, не пара домиков без окон и крыш остались. Станция по сути выгорела почти дочиста.
Куда ни глянь — окопы, окопы, окопы…
Уже на подъезде к станции — кресты, кресты, кресты на братских кладбищах. Уже не отдельные могилки, как около Львова, а поля целые из захоронений.
Тут я с первыми пленными в эту войну и столкнулся. Сам в плену был, понимаю — мало в этом радости. Однако, пленные австрийские солдаты, главным образом — галичане, с улыбками на лицах. Весёлые такие, радостные.
Что говорят — многое понятно. Но, не всё. Пленные разговаривают на смеси украинских и польских слов, пересыпанных немного русскими.
Полковник, выспался он уже, спросил, как в плен они попали. Интересно ему, потом, наверное, опять про это кому-то будет рассказывать.
Один из пленных почти чисто по-русски ему и ответил.
— Сидим в окопах, а русские к нам, — тут рассказчик на короткое время прервался, как будто нужные слова подбирал. — Ну, мы ружья побросали, шапки поснимали и кланяемся — вот нас и взяли…
— Не хотите воевать? — поинтересовался полковник.
Галичанин на его как на идиота посмотрел. Головой завертел отрицательно.
— Нет, нет, — ещё и для убедительности словами свой жест подтвердил.
Я заметил, что наши солдаты к пленным относятся без злобы, даже табачком угощают. Словами с мужиками в австрийской военной форме перекидываются, разговаривают о чем-то.
Постоял, постоял наш поезд и дальше двинулся. Так же неторопливо.
Следующие восемьдесят вёрст мы тянулись почти сутки. Говорят, что дальше будет ещё хуже.
Впрочем — дальше, похоже на поезде ехать некуда.
Впереди, вдалеке, но ясно слышен гул орудийной стрельбы. Глухой. Часто сплошной…
Полковник говорит, что это где-то в направлении Кракова. Ну, ему виднее. Я тут плохо пока на местности ориентируюсь.
По прибытии в Ржешов оказалось, что штаба 8-й армии тут уже нет. Чуть ли не первый встреченный мною офицер мне эту военную тайну и раскрыл, что ушёл штаб в Кросно.
Мля…
Разболтал военный о штабе, а вдруг я шпион какой…
Как-то тут всё это просто узнать. Ну, про штаб целой армии.
Спросил я ещё того офицера, как в это самое Кросно попасть. Оказалось — только на лошадях.
Ну, надо что-то искать, что на конной тяге двигается в нужном мне направлении. Сама лошадка к тебе не подойдёт, мордой своей тебе в плечо не толкнётся.
Ржешов — городок не большой. Мне показалось — сейчас почти опустевший. Жители все как будто разбежались, цивильного населения на улицах не видать. Мостовая и тротуары страшно загажены. Такая грязь кругом, что трудно пройти. И — запашок… Неприятный.
По улице движутся обозы. Тот, который идёт в нужном мне направлении, нашелся буквально через пять минут.
Представился старшему. Попросил подвести. Взяли с собой без проблем.
Глава 13
Глава 13 Блажов
Говорят, что плохо ехать, это всё равно лучше, чем хорошо идти.
Вроде и правильно, но очень, оказывается, скучно. Лошадиная сила,
