воин, помнишь?
— Я не воин. И не твой.
Нави улыбнулась и откинулась на спинку кресла, сложив руки на животе.
— Сначала — Безликие, потом — храм богини сладострастия, потом — дочь торговца Валида, а потом — тьма. Какая она, твоя бездна, Эрфиан?
— Я пришел сюда не для того, чтобы вести с тобой задушевные разговоры. У меня есть просьба.
— Что тебе нужно от вампирши Нави, которая так жестоко с тобой обошлась?
— Я долго шел, мне нужна постель. И еда.
— Твой визит меня удивил и обрадовал. В последнее время мне одиноко. Я прикажу накрыть на стол.
— Нет. Скоро рассвет, а ты выглядишь усталой. Я просплю до вечера. А на закате мы поужинаем.
Вампирша смотрела на него, запустив пальцы в волосы.
— Ты выглядишь сломленным, мальчик.
— Я уже сказал, что не собираюсь вести задушевные разговоры.
— Ты выглядишь озлобленным и отчаявшимся. Тебе больно.
Эрфиан кивнул.
— А еще от тебя пахнет смертью, — закончила вампирша. — Кого ты убил?
— Вампира. Когда-то он был моим другом. Давно… будучи человеком с печатью Лилит.
Губы Нави тронула высокомерная улыбка.
— Тьма, — сказала она. — Теперь понимаешь, мальчик. Зло живет внутри каждого смертного с печатью.
— Что же, я помог ему избавиться от тьмы.
— И что ты при этом почувствовал?
— Ничего.
Вампирша приподняла бровь.
— Ты стал черствым, Эрфиан.
— Я повзрослел.
— Ты боишься.
— Мне нечего бояться.
— Ты боишься оставить прошлое и начать жить заново.
Эрфиан поднялся.
— Буду рад, если ты покажешь мне мою спальню.
— Ты забыл дорогу в свою спальню? Это печально. Пойдем, я провожу тебя.
В отличие от остальных комнат замка, спальня осталась прежней. На мгновение Эрфиану показалось, что время повернулось вспять, и на самом деле ничего не было, ни Безликих, ни жрецов сладострастия, ни Гриаллы, и он вышел на прогулку, а теперь вернулся. На невысоком столике возле окна стояла плошка, в которой плавали цветы.
— Здесь кто-то живет? — полюбопытствовал Эрфиан.
— Нет, — покачала головой вампирша.
— Это ты принесла цветы?
— Да. Их запах напоминает о тебе. На душе становится тепло.
— Подумать только, ты еще не забыла это слово.
— «Тепло»?
— «Душа».
Нави стояла у Эрфиана за спиной, он не видел ее лица, но чувствовал, что она улыбается. На этот раз, не высокомерно, а печально. Она не лжет, действительно вспоминает о нем? Тоскует? Но какое это имеет значение…
Эрфиан подошел к кровати и, сняв с плеча сумку, бросил ее на пол. Вампирша не двигалась с места.
— Нави, — позвал он.
— Принести тебе фруктов?
— Нет.
— Теплое одеяло? Нынче с моря дуют холодные ветра.
— Нет.
Вампирша приблизилась, остановившись у него за спиной.
— Останься. Пожалуйста.
Нави молчала. Эрфиан повернулся к ней.
— Мне одиноко. Я не могу спать, а если засыпаю, то вижу кошмарные сны. Может, мне нужно встать перед тобой на колени? Умолять о том, чтобы ты меня пожалела?!
Вампирша улыбалась. Еще мгновение назад Эрфиан ощущал себя мешком, из которого вытрясли все, оставив только пустоту, а теперь гнев, тоска, жалость, боль, странная легкость и мучительное желание окатили его горячей волной. Сопротивляться этой волне было невозможно, да и не хотелось. Он подхватил Нави на руки — она оказалась легкой, как перышко — уложил на подушки и впился поцелуем в ее губы, поднимая подол платья.
— Постой, Эрфиан, не надо так, — запротестовала она, пытаясь отвернуться.
— Отчего же? Или твое тело мне лжет? Я вижу, что тебе нравится.
Бедра вампирши обвили его талию, она выгнула спину, откинула голову назад и застонала. А после Эрфиан испытал то, чего не испытывал еще никогда. Женщина, которую он сейчас прижимал к себе, женщина, кожа которой пылала под его пальцами, женщина, которую когда-то он считал воплощением зла, не просто стала его частью. Они превратились во что-то единое, сходящееся до мельчайших трещинок, совершенное, как первозданное творение богов.
Ногти Нави впились в плечи Эрфиана, она приподнялась, потянулась к его шее, и, когда ее клыки прокусили кожу, он ощутил первобытный, пугающе острый восторг. Вампирша, не отрываясь, толкнула его, переворачивая на спину, села сверху и тихо зарычала, упершись сжатыми в кулаки руками в подушку. Эрфиан смутно осознавал, что на этот раз ей не хватило пары глотков, что она пьет слишком много, но эта мысль не пугала его, а делала ощущения еще острее.
Пусть пьет. Сейчас он одновременно ненавидел ее, любил и боготворил. Пусть выпьет его целиком — лишь бы это продолжалось как можно дольше.
Наконец Нави отстранилась, прижавшись влажным лбом к его плечу. Эрфиан прикоснулся к ее шее.
— Боги, что это было? — шепотом спросил он. — Экстаз, о котором говорят жрицы сладострастия?
— Хочешь называть это экстазом, мальчик — пусть будет экстаз.
Пальцы вампирши перебирали волосы Эрфиана. Почти невесомая тяжесть ее тела успокаивала, и он уже успел задремать, когда почувствовал, что Нави поднимает голову, пробегает пальцами по следу укуса на шее и нежно прикасается к коже языком.
— Я говорила, не надо так.
— Что? — сонно переспросил Эрфиан.
Нави снова села прямо, потянулась, расправляя спину, наклонилась к нему и поцеловала. Прикосновение ее губ было похоже на глоток тонкого изысканного вина. Эрфиан обнял ее за бедра, но вампирша убрала его руки — как тогда, давно, в ту самую ночь.
— Надо вот так.
* * *
Служанка принесла два кувшина, с травяным отваром и вином, большое блюдо с фруктами и удалилась, плотно закрыв ставни.
— Я не пью вина, — сказал Эрфиан.
— Что же, тогда будет отвар. И, пожалуйста, угощайся фруктами.
Нави лежала на животе поверх одеяла и ела сочный персик.
— Ты стал другим, — молвила она задумчиво. — Ты другой на вкус.
— Тебе это нравится?
— Очень. И, похоже, ты поднабрался опыта… Ох уж эти жрицы сладострастия. Они шалуньи. Как тебя к ним занесло?
— Случайно. — Эрфиан помолчал. — Ты так и не сказала мне, что это было.
Вампирша улыбнулась и бросила косточку от персика на блюдо.
— Что ты почувствовал?
— На один короткий миг боги лишили меня разума, и я понял, как счастливы бывают безумцы. Я хотел, чтобы ты убила меня. На мгновение, но я об этом подумал.
Нави отправила в
