– Выглядит вкусно! – не сдержался я, высказав комплимент.
– Конечно, вкусно! Особенно для человека, который питался несколько недель подряд консервами.
Как она это делает? Она как будто мои мысли читает… Я слишком громко думаю?
На столе было четыре тарелки.
– У нас что, гости? – спросил я в шутку, садясь за стол.
– Нет, – ответила она, накладывая завтрак мне и месту справа. – Почему бы Энди и Ирвину не поесть с нами? Пусть они тоже оторвутся как следует.
Энди и Енот, задорно запрыгивая, шумно, с радостью устроились за столом и покорно стали ждать еду.
– Ирвин? – поинтересовался я у Лауры.
– Ну да! Не будем же мы его просто Енотом называть? – с иронией продолжила она отвечать мне, накладывая завтрак Энди и Ирвину.
– Хорошо… – улыбаясь, согласился я. – Им, похоже, нравится твоя затея!
– Конечно, нравится! – улыбнулась она, поглаживая холку Энди.
Мы позавтракали так же безмятежно и радостно, как вчера поужинали. Энди и Ирвин облизывали свои тарелки. Яркие лучи солнца ложились на стол. Утренняя свежесть наполняла комнату через приоткрытое окно. Блики солнца золотили пряди волос Лауры, отчего ее милое лицо светилось. Казалось, ничто не может омрачить эту идиллию.
– Вам понравилось? – ласково спросила она.
– Конечно! Это намного лучше, чем просроченные чипсы!
Ирвин что-то «прокричал» на своем языке, мотая головой из стороны в сторону.
– Что с ним? Зовите экзорциста… – сказал я, сделав вид, что меня это пугает.
Мы посмеялись.
– Ну что? Я была права насчет дома у озера?
– Признаю…
– Так-то! – удовлетворенно, съев свой кусок яичницы, отметила она.
– Ладно, пора выдвигаться! Все, собирайтесь, – я начал убирать тарелки.
– Выдвигаться? – В недоумении спросила Лаура.
– В Лос-Анджелес.
– Ах… Точно… – произнесла она тихо изменившимся голосом.
– Ты хочешь остаться?
– Да нет… Ты прав, нам пора.
Она ушла.
Я сильно не торопился, мне хотелось все обдумать: как ехать, где совершить остановку. Осматривая машину, я заметил, что нужно заменить пару свечей зажигания и масло. Пока я с этим провозился, прошло около четырех часов, близился закат. В размышлениях я потерял счет времени. Надо было собрать всех. Но ни Энди, ни Лауры я не обнаружил. Я подумал, что она собирает вещи. Меня заботило, почему мои слова ее так тронули. Да и Ирвин с Энди лежали, понурив головы. Их я нашел в гостиной.
Когда я заглянул в комнату, где мы все спали, и увидел, что все ее вещи разбросаны, как и утром, то пошел искать Лауру. Искал по всему дому, но так и не нашел. Когда я проходил мимо выхода на причал у дома, заметил ее, стоявшую на крыльце, которое плавно переходило в пирс. Она прислонилась правым плечом к деревянной колонне и скрестила ноги так, что ее правая нога опиралась только на носок. Ей шли черные низкие сапоги, которые она нашла в доме.
Было облачно, но солнечные лучи все же пробивались сквозь облака. Солнце уже находилось на границе облаков, которые направляются прямо на нас, тем самым открывая горизонт все больше и больше.
Лаура смотрела точно на запад. Солнце садилось так, что во время заката пристань выглядела как дорога к солнцу. Ночью будет ясно, и мы увидим звезды. От ненастья вода была темной, дна не было видно. Почему-то мне было не по себе. Все сложнее и сложнее было приближаться к ней.
– Я думал, ты собираешься.
– Да, конечно. Сейчас… – спокойно ответила она.
Мне было неловко. Она ответила как-то трогательно, но с достоинством.
– Что-то не так?
Я подошел к ней и стал тоже смотреть вдаль.
– Нет, – улыбнулась она. – Наоборот, все очень круто.
– Так в чем дело?
– Просто мне хорошо с тобой. Как в детстве…
Я не знал, что ответить.
– Я давно не испытывала такого.
– Чего именно?
– Мы как будто стали семьей. Даже Ирвин. И это наш дом. Мне показалось, что мы жили тут всегда, – мечтательно сказала она. – И будем жить всю жизнь, – продолжила она тихо, повернув голову в другую сторону и посмотрев вниз.
– Я бы остался, но нам нужно ехать.
Она привстала и посмотрела на меня.
– В Лос-Анджелес? – развела руками.
– Да. Наша первоначальная цель! – я ответил таким же тоном, как и она.
– И почему ты не можешь изменить эту цель? – отчаянно повысив тон, продолжила Лаура. – Тебе тут не нравится? Чем это место хуже?
– Но Лос-Анджелес…
– Да ты все время твердишь: Лос-Анджелес, Лос-Анджелес! Да что там такого, что ты так рвешься туда? – перебила она.
– Да то, что я всю жизнь хотел быть там! – начал я оправдывающимся голосом. – А прожил всю жизнь в Нью-Йорке. Из-за девушки, которую даже не любил. И работы, которую ненавидел. Я хотел, чтобы все было по-другому, но нет! – я начал срываться.
– Дестени не интересовало ничего, кроме нее самой. Она была эгоисткой! Я даже думаю, что с ней я был только из-за того, что чувствовал, что хоть кому-то нужен. Или просто боялся остаться в одиночестве, – продолжал я повышать тон. – Встречался из-за этого! Женился из-за этого! Переехал из-за этого! Легко сказать, что я сам виноват, но разве нет такого у каждого из нас, того, что мы терпим из-за денег, «безопасности», долга, – ее не испугал мой крик, она только молча слушала с сочувствием. – А теперь я свободен! И я хочу хотя бы последний день в жизни провести так, как я хочу. И где хочу. Потому что это то единственное, что я еще могу сделать для себя. Остальное точно уже потеряно…
Понизив тон, я отошел к краю причала и сел.
– Что потеряно? – мягким голосом спросила она.
– Да ничего. Извини. Черт! – сорвался я в пустоту.
Странно, что мы просто молчали несколько секунд. Почему – не знаю. Я уже высказал все. Мне уже нечего было добавить. Я был готов только слушать, и только ее.
Она подсела ко мне молча и продолжала молчать еще несколько секунд.
– После твоего отъезда все пошло не так… – начала она.
Мне стало легко, когда Лаура начала говорить. Меня это успокоило. Пыл угас. Кровь перестала кипеть. Я посмотрел на нее, а она продолжала смотреть вдаль:
– Как будто все потеряло смысл. Сколько отношений у меня было… Это никак не помогало избавиться от одиночества.
Когда я еще жил в Лос-Анджелесе, у нее не было серьезных отношений с кем-либо. Мне было очень приятно, когда она говорила, что я ее молодой человек, чтобы к ней не приставали. Девушка она была видная. Мы потом смеялись над тем, как мы классно притворялись.
