— Черт, да не знаю я! Но этот мальчик был моим пациентом, и он не такой, как все. Чуткий. Ему было пятнадцать, Боб. Помнишь, какими мы с тобой были в пятнадцать лет? Мы были мечтателями, организаторами, и ничто тогда не могло нас остановить. Вот и Майкл был такой же.
— Ты хорошо его знал, да?
— Он был моим пациентом все то время, что я работал в Дорчестере. Все шесть лет. Один из тех впечатлительных детишек, которые постоянно жалуются на боли в животе. Мне несколько раз приходилось проверять его на аппендицит. И если бы он не выбрал мои выходные для единственной обоснованной жалобы, то был бы сейчас жив.
Кончик сигареты в зубах у Боба быстро тлел.
— Ты же был в Лондоне, верно?
— Да. Ты ведь знаешь, что я обычно выбираюсь куда-нибудь, когда находится парочка свободных дней. Хорошо иметь квартиру в городе.
Покусав ноготь на большом пальце, Боб сосредоточился на его изучении.
— Опять один ездил?
— Да... и что с того? — Эндрю сжал кулаки. — С чего это ты вдруг интересуешься тем, как я провожу свободное время — и с кем?
— Забудь. Просто беспокоюсь за тебя, вот и все. Ты слишком много времени проводишь один. Женская компания пошла бы тебе на пользу.
— И вот мы уже каким-то образом перешли от Майкла Дрэйка к моей личной жизни. Какова связь?
Боб поднял воротник.
— Кувер жаждет подловить тебя на чем-нибудь.
В Эндрю бушевало раздражение.
— Прекрасно. И я повторюсь. К чему ты все это говоришь?
— Когда в последний раз ты был в постели с женщиной?
Эндрю уперся руками в бока:
— Мне ведь сейчас все это послышалось, верно?
Два пунцовых пятна мгновенно проступили у Боба на щеках, и Эндрю заподозрил, что причиной этому было не простое смущение. Его мозг напряженно заработал, воздвигая невидимую стену между Эндрю и его другом, с самого детства бывшим для него ближе брата.
— Боб, — настойчиво повторил Эндрю. — В чем дело?
— Ладно. Какая разница, услышишь ты это от меня или от дисциплинарного комитета. — Боб выкинул сигарету и наступил на нее ботинком. — Тебе тридцать пять, и ты не женат. Вряд ли ты несказанно богат, но явно не нищенствуешь. Среди сотрудниц медцентра нет ни одной незамужней медсестры, которая бы не флиртовала с тобой, но ты их, видимо, даже не замечаешь.
Эндрю рассмеялся.
— И кто это отслеживает? — Слова Боба попросту не имели смысла.
— Это не смешно, — насупился Боб. — Черт подери, Энди. Мне что, обязательно повторять все слово в слово? Я не следил за тобой. Но кто-то следил. И этот кто-то распустил пару слушков, но я не смог сказать ни слова в твою защиту, потому что мне было нечем тебя оправдать.
— Оправдать? — Эндрю развернулся к морю и попытался сосредоточиться на туманном пейзаже. — Не понимаю.
Когда Боб принялся объяснять, его тон был ужасающе мягким.
— Последний раз я помню тебя рядом с женщиной, когда мы с Лорен ездили в Стрэтфорд на спектакль. Ты взял с собой Крис Харди — милую и преданную тебе девушку, одну из наших общих знакомых еще по медицинскому колледжу. Это было больше чем два года назад. С тех пор, не считая обедов у нас дома, куда ты приходил в одиночестве, твоя личная жизнь была... слишком личной. Энди, ты гей?
Эндрю в мысли закралось сомнение в серьезности слов друга, которое постепенно сменилось гневом. Он схватил Боба за рукав, но тут же выпустил его, словно обжегшись.
— Это безумие. Гей? И это то, что на меня имеют Кувер и его банда? Они что, распространяют слухи, чтобы подмочить мою репутацию, надеясь заставить меня замолчать?
— Что-то вроде того.
— И ты не смог защитить меня? Боб Уилсон, который вырос на одной из ферм моего отца здесь, в Дорсете? Парень, который провел столько же времени у меня дома, сколько и у себя? И ты слушал эту клевету и даже не вступился за меня? — Эндрю был вне себя от злости.
— Все было не так. — Боб неуверенно постукивал по ладони кулаком. — До меня дошли слухи, так что я мог только передать тебе то, что витает в воздухе. Уже потом я проанализировал эти домыслы и понял, что они могут сыграть им на руку. Единственное, что теперь остается, — это отступить и надеяться, что все уляжется, — подытожил Боб.
— То есть ты имеешь в виду, что мне надо заткнуться, и тогда меня не притащат в комитет с обвинением в должностном преступлении? И что прикажешь делать? Начать ставить засечки на стетоскопе после каждой ночи с новой медсестрой?
Боб пнул в пропасть попавшийся под ногу камешек.
— Ты ведешь себя неразумно, — недовольно прервал он друга. — Мне было непросто рассказать тебе. Возможно, и вовсе не стоило. — Развернувшись, Боб стал подниматься по тропинке.
— Подожди. Да боже мой, постой. — Эндрю поравнялся с ним. — Это для меня уже слишком. Я бы не удивился, если бы ты сказал, что Кувер задумал извлечь пользу из моего открытия Рингстэд-Холла для туристов. — Он кивнул в сторону своего особняка в якобинском стиле, расположенного на гладкой лужайке на вершине холма. — Мне приходило в голову, что он может предположить, будто я претендую на его должность из-за нехватки денег. Но гомосексуализм?.. Ты меня просто убил.
— Я не был удивлен. Однако меня отнюдь не разозлили эти слухи.
То, что Боб непроизвольно перешел на своеобразное дорсетское наречие, окончательно уверяло Эндрю в глубине его дружеского сопереживания. Он покосился на подъездную дорожку возле дома. Нестройная линия посетителей постепенно исчезала, заползая в салон бело-оранжевого автобуса, который изрыгал дым из выхлопной трубы.
— Последняя понедельничная партия неуемных туристов кажется, покидает нас, — прокомментировал он. — Выпьешь со мной чего-нибудь?
Выражение лица Боба было непроницаемо.
— Спасибо, но Лорен готовит для меня обед. Подбросить тебя с утра?
— Да не стоит, Боб. Я завтра буду поздно... и в среду тоже.
— Станешь теперь избегать меня?
— Конечно нет. У меня на этой неделе отменили утреннюю практику. Недостаточно пациентов. — Эндрю подул на ладони и сцепил их замком. — Может быть, это моя дурная репутация уже нагоняет меня, — беспечно добавил он, не сумев, правда, выдавить улыбку.
— И может быть, тебе хватит ума отнестись к этому серьезно, — тихо ответил Боб. — Ты много значишь для меня, Энди. Поэтому я очень волнуюсь.
И он стремительно направился к полуразрушенным ступенькам, ведущим на задний двор. На фоне зеленовато-синего неба вырисовывалось внушительного вида здание из серого камня, покоящееся на зеленом холме.
— Боб, — обратился Эндрю к другу. — Поверь мне, что бы ни случилось, я сделаю все, чтобы это не коснулось тебя.
Когда он взглянул в лицо Бобу, по его выражению по-прежнему ничего нельзя было прочесть.
