— Ясно, ясно. Я поняла, — остановила его.
Надо думать, что делать.
— А ребенку еще в школу надо ходить.
— Надо дом с долгами продать. Или как-то с Клейтоном решить, что делать. Все-таки он его родной дядя.
— Понимаете, — Юстас покосился на Николая, развесившего уши. — Кто его знает, что хочет Клейтон. Его не было здесь семь лет.
Глава 4
Дом казался удивительно оживленным, по сравнению с тем, когда мы уезжали. В нем, будто муравьи-трудоголики, сновали слуги. По крайней мере, я за них приняла людей в чепчиках и в коричневых платьях из грубой ткани с метлами в руках. Каждая порхала из комнаты в комнату, наводя порядок. А вот мужчины выносили старую мебель. Еще при входе мы заметили целую груду наваленного хлама.
— Это еще что происходит? — я уставилась на Юстаса.
Неужели это ко мне так прислушались?
— Без понятия, — толстяк почесал лысину.
Ладно. Я двинулась вперед и остановила первого мужчину, который выносил стул.
— Что здесь происходит?
— Так это. Хозяин умер, мы мебель выносим. Приказ у нас.
— От кого?
— Так это. От нового хозяина — Клейтона Даффа.
Какого? Мы же на похоронах были всего лишь пару часов, а тут… Тут уже все выносят.
— Юстас! — чуть ли не крикнула я.
— Без понятия, — прошептал он. — Я не в курсе происходящего.
Мужчина и сам недоуменно смотрел на происходящее.
— Вы же это раньше могли сказать!
— Я не знал, — ответил он, жалобно посмотрев на меня.
Да что ж тут происходит?
— Это же моя игрушка! — крикнул Коля, когда служанка вынесла огромного плюшевого единорога. Мальчик вырвался и вцепился в игрушку, которую служанка тут же отпустила и с ужасом уставилась на него.
— Ты не имела права ее трогать! — крикнул Коля совсем недетским голосом. Мне на миг показалось, что земля разверзлась, и из глубин ада раздался этот голос.
Служанка пошатнулась от огня, вспыхнувшего перед ней, исходившего от ребенка. Да я и сама отскочила на ногу Юстаса, который тут же ойкнул.
Я, пожалуй, не буду ссориться с ребенком. А то это чревато последствиями.
— Смотри, какая у меня игрушка, — Коля довольно посмотрел на меня.
Да, дома нет, зато игрушка красивая — белоснежный единорог с золотым рогом — есть.
Мы присели на диванчик, который добросовестные слуги успели вынести. Коля начал играться с единорогом. Тот скакал по обивке, как по полю.
Я подошла к двери, в которой тут же встали двое мужчин.
— Без хозяина — нельзя входить.
— Господин Дафф принял решение отправить ребенка в приют, — услышала я за спиной женский голос.
Я никогда не думала, что у меня может дергаться глаз, но именно сейчас мое веко дернулось несколько раз.
Я обернулась и увидела симпатичную миниатюрную блондинку с миловидным лицом и огромными голубыми глазами, а взгляд такой стальной и строгий, что даже мне стало не по себе. На ней было черное платье в пол.
— Юстас, — я повернулась к секретарю, который упорно делал вид, что хочет слиться с окружающей обстановкой. Да только красное лицо выдавало его. — Есть что-нибудь еще, что вы забыли мне сказать?
— Я не знаю, — промямлил он.
— А вы, собственно, кто? Господин Дафф говорил, что в дом должен прибыть юрист и ребенок, — продолжила блондинка. — Мы уже вызвали людей из приюта, и Николая заберут туда. Вы из приюта?
Она смотрела на меня, не отводя глаз. Такой знакомый взгляд. Где-то я сталкивалась с ним. Ах, да. На кладбище. Только там так смотрел дядя Николая.
— А вы? — вежливо спросила я.
— Я юрист господина Клейтона Даффа.
Такой молодой специалист рядом с таким мужчиной? Да, да. Она просто юрист. А у нас тут походу еще и дуэль намечается.
— Нет! Я не хочу! Это мой дом! — закричал Николай, что мне аж по сердцу ножом прошло.
С детских рук сорвалось пламя, долетело до блондинки, которая просто словила его, а потом помахала перед собой, сбивая.
— Николай, прекрати, — я одернула ребенка, хотя мне казалось, что это то же самое, что вежливо попросить разъярённого медведя не нападать.
Если он сейчас выпустит в меня пламя, то останутся от Каролины только кости да горстка пепла.
Но мальчик подхватил свою игрушку и побежал, а я за ним.
— Коля, стой! — крикнула я, нагнав его.
Присела на корточки перед ним, удерживая за руки. Столько безграничной боли в детских глазах я не видела ни разу. И даже несмотря на то, что это не мой ребенок, мне захотелось за него весь мир порвать. Материнский инстинкт беспощадный, когда пробуждается.
— Ты меня слушаешь? — спросила его, видя, как он отвел глаза.
Нельзя сейчас потерять контакт с ребенком.
— Николай, я понимаю, что тебе сейчас ужасно больно.
— Я не хочу в приют. Я хочу быть дома с папой, — прошептал он, прижав своего единорога. — Это ведь мой дом.
— Послушай, ты сейчас должен принять все как есть. Как бы сейчас ни складывалась твоя жизнь, ты должен оставаться сильным. Ты же дракон?
Мальчик кивнул. А я спросила, чтобы точно быть уверенной, что не ошиблась.
— Так вот, драконы сильные и все выдерживают, — я пыталась подбодрить его.
— Но… но я слышал… — малыш всхлипнул. — Если будет мама… то и дом не заберут.
— Я сделаю все, что в моих силах. Но и ты должен понимать, что я не житель этого мира.
— Сделаешь? — он с надеждой посмотрел на меня.
— Я постараюсь.
Надежда умирает последней, главное, чтоб не в конвульсиях. Я же тоже завишу от крыши над головой. Нащупала кристалл возврата в кармане. На месте.
Хотя будем реалистами — я ничего не могу сделать. В этом мире я вообще на случайных правах. Тут как бы самой вернуться домой. А с другой стороны — рожают же у нас детей без копейки за душой. Будет зайка — будет и лужайка. И находят же как-то выход. А в моем случае будет драконенок — будет и пещерка? Срочно ищем принцессу для дракона. Только дракон будет жить у принцессы. С мамой. За драконом еще сопли подтирать надо.
Что ж там за дядя такой, что сходу ребенка на улицу выставляет?
— Соберись, хорошо? Постараемся поговорить с твоим дядей. Ты его видел раньше?
Николай замотал головой из стороны в сторону. Так они даже не виделись. Тогда понятно, почему дядя сразу убирает его из дома. И папа Коли тоже не общался с братом, получается.
