Про Разлом пишут книги, его рисуют, им ругаются, он стал термином в психологии и экономике — частью нашей жизни. Иногда кажется, что часть эта неотъемлема, она была всегда и останется навечно.
Сидя в пустом купе готового к отправлению поезда, я рассеянно думала именно об этом. О Разломе на краю лепестка, с которым мы научились жить и быть счастливыми, и о разломе в моей собственной жизни, к которому еще предстояло привыкнуть.
И хотя я испытывала облегчение оттого, что суета закончилась, я скоро отправлюсь в путь, решение принято и не изменится, все равно грызло неприятное чувство, что это попытка сбежать от проблем. Как было — уже не будет, и вряд ли я смогу даже после окончательного восстановления нормально работать. Не дадут.
Попроситься, что ли, к Маргу стажером?..
Мои вялые, унылые мысли прервало появление попутчика, и одновременно с этим мимо окна медленно поплыл перрон с провожающими.
Соседом по купе оказался грузный мужчина средних лет, суетливый и потеющий. Он постоянно утирал платком лоб, вздыхал, то и дело пытался найти что-то в своем небольшом саквояже и опять вздыхал — тяжело, хрипло. Мужчина этот вызывал усталую жалость и легкую досаду на себя за недавнее нытье. Что ни говори, а мне все-таки очень повезло: я жива, почти здорова и достаточно молода, чтобы выучить этот урок и идти дальше. А здесь человек явно болен, но ничего, не страдает и не ноет, даже радуется жизни.
Непонятно, правда, что именно я должна была выучить. Что любой может предать? Что людям нельзя доверять? Не уверена, что хочу делать такие выводы…
Необременительный разговор о погоде и столице мой сосед поддержал с воодушевлением. Он, к счастью, оказался не местным жителем и столичными сплетнями не очень-то интересовался, приезжал сюда по делам и сейчас возвращался домой, к жене и детям. Очень боялся, что что-нибудь забыл, поэтому дергался то и дело проверять гостинцы и рабочие документы. Со мной он должен был ехать всего сутки, его родной город располагался не так уж далеко.
Для меня вообще-то стало новостью, что в этот Клари ходят поезда. Правда, вскоре выяснился подвох, который меня успокоил: это событие происходило два раза в декаду и шел туда не весь состав, а один вагон. Его в Фонте, крупном городе в восьми часах пути от Клари, отцепляли и ставили довеском к товарному. В городке имелся приличный рыболовный флот, добыча которого перерабатывалась там же, на заводе, так что сообщение с ним было все же весьма активным.
В Фонте я заранее предчувствовала неприятности. Одно дело — просто ехать куда-то на поезде, который вряд ли куда-то денется целиком, а вот куда и как нас перецепят — это большой вопрос. Проводница, молодая энергичная женщина, успокаивала, что у них все всегда точно и аккуратно и таких серьезных осечек не бывает, в худшем случае — пара часов опоздания, и я даже делала вид, что верю. Но успокоюсь, наверное, только тогда, когда окажусь в той самой симпатичной уютной комнате в доме у какой-то мирной старушки, которой грозился Марг.
Ненавижу путешествия.
В качестве страховки я везла с собой письмо от следователя к его другу-шерифу. Что-то подсказывало, что почта до города Клари приедет со мной вместе, в том же самом товарном составе, так что надежды на радушную встречу было немного. Впрочем, ладно, доберусь как-нибудь.
Если не считать этих опасений, дорога выдалась очень скучной и нескончаемой. До Фонта было больше двух суток пути, и время я коротала за чтением, чаще всего — в вагоне-ресторане. Хуже всего было ночью: я и так слишком хорошо выспалась за дни в больнице, а тут еще вагон качался, да и первый попутчик похрапывал. Несильно, вполне мог бы гораздо громче, но эти звуки все равно норовили доконать.
Впрочем, когда сосед распрощался и вторую ночь я встретила в одиночестве, легче не стало. Отвратительное состояние: накопившаяся монотонная усталость давила на виски, глаза закрывались сами собой, но дальше дело не шло и заснуть все никак не выходило. Я ворочалась, то и дело поправляла подушку, потом садилась и зажигала свет. Немного читала, быстро начинала клевать носом, снова укладывалась — и все повторялось по новому кругу.
Уснуть в итоге сумела только к утру, кажется, просто потому, что поезд сделал длинную остановку и перестал качаться. И неожиданно для себя самой проспала аж до полудня — все-таки мне повезло, что билет на соседнее место до Фонта никому не понадобился.
Тоже та еще странность. Неужели в Клари регулярно ездит кто-то, готовый покупать такие дорогие билеты? В вагоне имелось одно двухместное купе — первый класс, два обычных четырехместных — второго класса, а остальную часть вагона отдали под третий класс — ряды коек в два яруса, разделенных перегородками на небольшие закутки. Такое смешение показалось странным, хотя я и не могла назвать себя знатоком поездов, слишком редко путешествовала.
Да что там, если совсем честно — всего три раза в жизни ездила куда-то дальше столичного пригорода. Первый раз — когда мы с Ангеликой сбежали из родного городка, и два раза во время учебы, когда мы еще пытались навещать малую родину.
В ожидании прибытия воспользовалась тем, что купе в моем единоличном распоряжении, и минут пятнадцать провела перед висящим на двери зеркалом, пытаясь сделать что-то с волосами. Вовремя, что и говорить! Заниматься этим надо было перед отъездом, а сейчас… В последнюю кварту было совсем не до прически, поэтому когда-то аккуратная стрижка неровно обросла и потеряла форму. Кроме того, волосы у меня тонкие, после мытья пушатся, а без него уже на третий день, который как раз сейчас наступил, выглядят жутко грязными. А если прибавить беспокойную ночь, после которой они прихотливо торчали во все стороны… тихий ужас. Хорошо меня Лика не видела!
Но, с другой стороны, меня начала беспокоить собственная прическа, а это добрый знак.
Отчаявшись в итоге изобразить что-то приличное, я бесхитростно собрала волосы в два куцых и очень воинственных хвостика, как делала всегда, занимаясь домашним хозяйством. В сочетании с прямой синей юбкой и белой блузкой выглядело убийственно. Но увы, в моем гардеробе просто нет достаточно легкомысленных вещей, с которыми такая прическа смотрелась бы более уместно: статус не позволял.
В купе первого класса проводницу можно было вызвать с помощью специального звонка, но, поскольку размещалась она буквально за стенкой, я решила не дергать человека и заглянуть к ней самостоятельно, чтобы взять кофе и задать несколько вопросов.
Кофе у проводницы, как я уже знала, имелся, причем очень неплохой, и небольшая машинка для его приготовления, работающая на огненных кристаллах, — тоже. Этот бодрящий напиток вошел в моду в нашей части мира сравнительно недавно, уже после Разлома, когда мы начали активнее торговать с Сердцевиной. Кофе является национальным продуктом в Красном лепестке, и долгое время только там его выращивали. У нас тоже пытались, но получалось плохо. До тех пор, пока во время недавней войны деморов с венгами в наших краях не осели некоторые беженцы из Красного лепестка.
— Скажите, а в поезде, случайно, нет душа? — спросила я без особой надежды, ожидая, пока небольшая машинка перестанет жужжать и дышать паром.
