Она не замечает, как я прячу слабоалкоголку в холодильник, и ставлю перед ней чашку с её любимым чаем с бергамотом.
- Как же он меня достал своими ревностью, подозрительностью! Как будто я хотя бы раз давала серьёзный повод!
- Для него поводом стало платье, судя по всему, - киваю я.
- Платье, которое я даже не купила!
Постепенно Карина успокаивается, но высказывается так же жёстко, как и прежде.
Я полностью на её стороне, но Глеба критикую очень осторожно. Знаю же, что послезавтра буду слушать о том, как её любимый мужчина пришёл домой с цветами заглаживать вину.
- Зря мы замуж торопимся, Майя, ой зря. Вспомни, как раньше нам весело было.
Меня бросает в жар от её фразы. Я даже умудряюсь забыть о проблеме с Олегом, но теперь она стискивает меня за руку ещё сильнее и резче. Моё счастье висит на волоске, буквально.
Моё прошлое возвращается и заставляет расплатиться за всё.
- Я изменилась с тех пор, - говорю я тихо. - По крайней мере, я очень на это надеюсь.
- Ну, все мы меняемся, конечно.
- Таков порядок вещей.
Голову Карины занимает личная драма, она не обращает на мои слова должного внимания.
Я встаю и поворачиваюсь к окну, вижу слабые очертания своего лица, волос, чёрного шелкового халата. В голове мелькает надежда: а вдруг Олег меня не узнаёт? Теперь я веду себя иначе, разговариваю иначе и выгляжу значительно лучше.
- Не буду звонить этому козлу первая, пусть подумает над своим поведением.
- Он подумает, надеюсь.
- Если не подумает, то с этим пора заканчивать.
Слушая Карину одним ухом, я вспоминаю всё то, что происходило между нами с Олегом.
Как мои руки суетливо бродили по его телу, сминая толстовку, а его пальцы проворно лезли в трусики; его дыхание с привкусом водки, и мои стоны от того, как резко он в меня входил.
Румянец, наверняка, проявляется на моих щеках и я призываю себя не погружаться в прошлое. Хотя бы не сейчас. Не с ней.
- Ладно, пойду прогуляюсь, наверное, - вздыхает Карина. - Спасибо, что приняла меня.
- Что? Куда?
Она не собирается возвращаться на работу в детский планетарий, и не хочет идти домой, как же я могу позволить бродить ей одной по улице? Сажусь перед ней на корточки и кладу руки на колени.
- Предлагаю свою компанию. Я сейчас приведу себя в порядок минут за двадцать.
- За тридцать пять, будем реалистами, - вставляет она.
Люблю эту женщину!
- Ладно, за тридцать пять. И пойду с тобой на прогулку. У нас будет целых два часа до моего собеседования. Согласна?
- А когда я отказывалась от такого?
Она вымучивает для меня улыбку, я энергично киваю и бегу в комнату, чтобы взять полотенце для душа. Моё сердце почти выпрыгивает из груди от тёплых чувств к лучшей подруге.
Несмотря на её брак, на то что вскоре и я почувствую, что такое быть женой, мы остаёмся такими же близкими, как и в школе.
Глава 5. Время ответов
Олег
Влад настаивает на том, чтобы я повалялся в клинике ещё на сутки, пока приходят анализы. Поэтому домой я попадаю только на следующий день к вечеру.
Возможно, Влад делает ставку на то, чтобы я немного остыл. И... в целом он не ошибается.
Желание спорить с ним или материться на то, как несправедлива жизнь, постепенно иссякает. Я даже не сопротивляюсь, когда он молча сворачивает в винный маркет в Мансуровском переулке, и возвращается с бутылкой Каберне Совиньон, будто ставит печать на нашем вечере. Я бросаю взгляд на многоэтажку, замечаю на одном из верхних балконов женщину в белье. Господи, и не холодно ей?
Чего только не творят люди вечером в пятницу.
На Волхонке мы попадаем в небольшую пробку, Влад предполагает, что дело в ДТП, я вижу его спустя минуту. Вроде бы пострадали только автомобили, водители достаточно здоровы, чтобы выяснять отношения прямо на дороге, активно жестикулируя.
- Останешься сегодня у меня, - говорит Влад и глушит мотор около дома. Он не спрашивает, приказывает, чеканя слова.
Я молча открываю дверь со своей стороны, иду сам и здороваюсь с Петром Степановичем.
Он живо вскакивает с места, засыпает меня вопросами, как там солнечная Италия, а я хочу поскорее отвязаться, киваю, мол, хорошо, и не признаюсь, что он перепутал страны.
В лифте прислоняюсь к стене и, наконец, чувствую себя в безопасности, а на пороге квартиры Влада невольно растягиваю губы. Мне нравится то, что я вижу, светлые стены в прихожей, мягкая мебель, много растений на подоконниках, красивый декор. Наверное, теплота в солнечном сплетении зовётся ностальгией, когда-то меня бесила привязанность Влада к натуральности, настоящему дереву, текстилю изо льна или шёлка, но, признаю, в отказе от безжизненного пластика что- то есть.
- Здесь всё, как и раньше, - констатирую я и снимаю пальто.
- Конечно, думаешь, у меня было время заниматься редизайном? - он приобнимет меня, но сразу отпускает, идёт на кухню. - Располагайся, я принесу вино и. закуски.
Вижу сумки и чемодан с вещами, которые Влад бросил около дивана, но, конечно, не разобрал, и присаживаюсь на любимое кресло. Из открытого окна доносятся крики шпаны, следом срабатывает автомобильная сигнализация, кто-то громко орёт.
- Сразу скажу, что история с моим отцом началась ещё до твоего отъезда, - Влад входит в комнату и ставит на столик бокалы и алкоголь. - И с твоим отъездом она не связана.
- Я и не думал, что связана. Твой отец меня любит.
Влад приподнимает бровь, но я пожимаю плечами, хм, скажи, что нет?
Продолжая меня обхаживать, Влад открывает вино, наливает, и в следующий раз из кухни возвращается с блюдом, на котором я мгновенно узнаю рулетики с ветчиной из ресторана Jacks. Сам-то он, конечно, не готовит, разве что яичницу может пожарить и макароны сварить, если инструкцию на этикетке прочитает.
Усевшись рядом, он поднимает бокал:
- Выпьем за твой приезд?
- Приезд вышел так себе, - усмехаюсь я. - Мало того, что на меня напали, так ещё и вы тут интриги плетёте.
- Олег, я же сказал, ничего скрывать от тебя не буду.
Не сводя с меня глаз, Влад приговаривает первую порцию спиртного.
Он бросает в рот рулетик и прикрывает веки от наслаждения. И я даю ему несколько минут, чтобы расслабиться. Пока я прохлаждался в клинике, он всё же работал. Встречался с придурковатыми Михайловыми, которые развестись нормально не в состоянии. Влад жаловался по телефону, что эти почти бывшие супруги неспособны друг другу и пять слов сказать, не скатившись в оскорбления.
