Около месяца назад Лиз нарушила правило хоть как-то обсуждать Мию и прислала мне вырезку из журнала «Все о нас», приклеив на нее записку: «Думаю, ты должен это увидеть». Это оказалась статья с названием: «Двадцать моложе двадцати», рассказывающая о восходящих звездах-вундеркиндах. Мие тоже посвятили страницу, даже фотографию, на которую я тогда еле заставил себя посмотреть, да и сам текст смог лишь пробежать по диагонали после нескольких минут подготовки с глубоким дыханием. Там ее называли «преемницей Йо-Йо Ма»[6]. Я нехотя улыбнулся. Мия говорила, что люди, ничего не знающие об этом инструменте, обо всех молодых виолончелистах говорят как о «следующем Йо-Йо Ма», поскольку больше им сказать нечего. «А как же, например, Жаклин Дю Пре?» – заговаривая на эту тему, Мия всегда упоминала своего кумира, талантливую и темпераментную виолончелистку, которую в возрасте двадцати восьми лет поразил множественный склероз, а через пятнадцать лет она скончалась.
В той же статье говорилось, что Мия играет «божественно», после чего живописалась катастрофа, в которой более трех лет назад погибли ее родители и братишка. Это меня очень удивило. Мия об этом никогда не рассказывала, не набивалась на сочувствие. Но когда я заставил себя еще раз перечитать текст, понял, что информация поступила не от нее и там были лишь собраны цитаты из старых газетных статей, посвященных этому событию.
Несколько дней я носил эту вырезку с собой, время от времени доставал и пробегал текст глазами. Чувство при этом было такое, словно я таскаю в кармане пробирку плутония. Если бы Брен увидела у меня фотографию Мии, неминуемо случился бы ядерный взрыв. Так что еще через несколько дней я заставил себя ее выбросить и забыть об этом.
И вот теперь пытаюсь вспомнить, говорилось ли там о том, что Мия ушла из Джульярда[7]и начала давать концерты в Карнеги-холле.
Я снова вглядываюсь в ее глаза, которые все так же пристально смотрят на меня. И я совершенно не сомневаюсь, что она выступает именно сегодня. Я был уверен в этом еще раньше, чем увидел дату на постере – 13 августа.
И даже не соображая, что делаю, не успев ничего обдумать, осознать, насколько моя идея ужасна, я направляюсь к кассе. «Не хочу ее видеть, – говорю себе я. – Но я и не увижу. Только послушаю». Оказывается, что все билеты распроданы. Я мог бы сказать им, кто я такой, либо же позвонить консьержу отеля или Алдусу, чтобы они постарались достать мне билет, но я вместо этого решаю предоставить все судьбе. Я в скромном обличье, не представившись, спрашиваю, не осталось ли свободных мест.
– Как раз вбросили новые билеты. Есть боковой бельэтаж, сзади. Видно оттуда не особо… Но ничего лучше нет, – говорит мне девушка из-за стекла.
– Так я и не смотреть пришел, – отвечаю я.
– Вот и я так же думаю, – соглашается она, смеясь. – Но люди нынче требовательные. Двадцать пять долларов.
Я расплачиваюсь кредиткой и вхожу в прохладный темный зал. Заняв свое место, я закрываю глаза, вспоминая, когда в последний раз был на таком крутом виолончельном концерте. Это было пять лет назад, на нашем первом свидании. И точно как и тогда, я весь сгораю от нетерпения, хотя и знаю, что сегодня, в отличие от прошлого раза, я ее не поцелую. И не дотронусь. И даже близко не подойду.
Сегодня я буду просто слушать. И этого мне будет достаточно.
3
Через четыре дня Мия пришла в сознание, но сказали мы ей только на шестой день. Хотя она как будто уже все знала. Мы сидели вокруг ее больничной кровати. Ее неразговорчивый дед будто бы вытянул короткую соломинку – именно на его долю выпала задача сказать Мие, что ее родители, Кэт с Дэнни, погибли в катастрофе, из-за которой она сама попала в реанимацию. А младший брат Тэдди умер в неотложке ближайшей больницы, в которой находилась и сама Мия до того, как ее перевезли в Портленд. Что послужило причиной аварии, никто не знал. Спросили, помнит ли об этом хоть что-нибудь сама Мия.
Она лежала, хлопала глазами, держа меня за руку, так крепко впившись в меня ногтями, что, казалось, она уже никогда меня не отпустит. Потом Мия замотала головой, тихонько приговаривая: «нет, нет, нет». Это длилось очень долго, но слез не было, и я не мог понять, она отвечает на вопрос деда или просто пытается отрицать случившееся. Нет!
Но потом пришла социальный работник и взялась за дело всерьез. Она рассказала Мие о сделанных ей операциях: «Они лишь подготовительные, надо было стабилизировать твое состояние, но держишься ты прекрасно», – после чего перечислила список операций, предстоявших в ближайшие месяцы: сначала надо поставить металлические штыри в ногу, чтобы восстановить кость. Где-то через неделю – взять кожу с бедра здоровой ноги. Затем пересадить ее на пострадавшую ногу. К сожалению, после этого останутся «некрасивые шрамы». Зато пластические хирурги смогут практически полностью восстановить лицо – где-то через год.
– После того, как обязательные операции будут закончены, если, конечно, не возникнет осложнений – инфекций после спленэктомии, воспаления легких или чего с ногами, тебя выпишут из больницы в реабилитационный центр, – сказала соцработник. – Через несколько дней оценим, в каком состоянии находится твоя физиология, речь, что ты сможешь делать и так далее.
У меня от этой литании закружилась голова, но Мия как будто бы слушала каждое слово, словно подробности рассказа об этих операциях интересовали ее больше, чем новости о погибших родственниках.
Через несколько часов в тот же день соцработник отвела нас всех в сторонку. Нас – то есть ее бабушку с дедушкой и меня – обеспокоила реакция Мии, точнее, ее отсутствие. Мы ждали, что она будет кричать, рвать на себе волосы, сделает что-нибудь резкое, соответствующее масштабу этих ужасных новостей, нашему собственному горю. А ее ужасающее спокойствие заставило нас всех думать об одном: что она повредилась рассудком.
– Нет, дело совсем не в этом, – поспешила заверить нас соцработник. – Мозг – инструмент тонкий, так что повреждение некоторых регионов может обнаружиться только через несколько недель, но молодые обычно быстро восстанавливаются. На данный момент прогнозы неврологов довольно оптимистичные. Регуляция моторики у нее в целом хорошая. Речевые способности тоже вроде бы не пострадали. Хотя в правой половине тела она испытывает слабость и есть сложности с сохранением равновесия. Но если на этом проблемы заканчиваются, то девушке, считай, повезло.
Слово «повезло» заставляет нас всех поежиться. Соцработник заметила выражения наших лиц.
– Очень повезло, поскольку все это обратимо. Что касается происходящего, – она указала на палату, – то такая реакция является стандартной при столь серьезных психологических травмах. Мозг сразу со всем справляться не может, так что информация фильтруется и переваривается потихоньку. Мия осознает случившееся, но ей нужна будет помощь.
