Эту самую фразу произнесла сама Селия в день своей свадьбы. И сказала она ее столь напыщенно, что даже ее супруг закатил глаза. Что до брата, то он только поджал губы и одарил сестру мрачным взглядом. Но, наверное, вам бы хотелось узнать про свадьбу принцессы и Нибо Ришема побольше? Что ж, расскажу.
Я не стану углубляться в ненужные подробности. Скажу лишь, что поженились они вскоре после наступления нового года, то есть, когда сошел снег, и земля покрылась ростками свежей зелени. Воздух был наполнен ароматом надежды и возрождающейся жизни. В те дни и моя душа ощутила успокоение.
Стряхнув с плеч груз обиды, еще лежавший на них, я устремила взор в будущее и пришла к выводу, что пережить можно всё, кроме смерти. А я, хвала Богам, была живой, и значит, надо было жить и получать от жизни всё, что она готова мне дать. И потому на свадьбу Ее Высочества и его светлости я шла с легким сердцем, не простив короля за его низость, но более и не перемалывая в себе затаенную обиду.
Не скажу, что и до этого только и делала, что жалела себя. О нет! Для того чтобы сетовать на Богов, виня их в том, что стала жертвой королевского коварства, я была слишком сильна духом. Да и жизнь всегда мерила иной мерой, чем все остальные. В конце концов, где-то в глубине души я, наверное, была готова к тому, что однажды монарх перейдет ту грань, которая пролегала между моим девичеством и зрелостью. Просто было до крика обидно, что он избрал путь подлости, лишив меня права самой решать свою участь. Однако сделанного было уже не изменить, а потому и лелеять утерянное смысла не было.
Да и он после того раза не спешил предъявлять свои права, сдержав данное мне обещание. Даже поначалу не притрагивался, не клал голову на колени и не лез с поцелуями, разве что мог, прощаясь на ночь, поцеловать руку. А еще, как уже говорила, не мешал мне приблизить тех, кто был мне приятен, и в чьем обществе я расслаблялась и отдыхала душой. И, наверное, был прав, когда отказался оставить меня одну. Его присутствие, вызывавшее поначалу протест и неприязнь, но вскоре вновь стало привычным и чем-то обыденным.
А к моменту, когда пришло время заканчивать спектакль с ухаживаниями герцога Ришема за принцессой Камерата, я сама взяла государя за руку, показав, что снова готова к сближению.
— Как же я по тебе соскучился, — сказал он тогда. Я лишь учтиво улыбнулась, но от какого-либо ответа воздержалась.
Однако на свадьбу шла, держа его под руку и слепя придворных драгоценностями, которые преподнес мне государь, и улыбкой. По богатству и красоте наряда я могла бы соперничать с невестой, если бы не зеленый цвет платья. В тот раз я отступила от правила «скромно – не значит бедно». Кто-то из придворных даже брызнул ядом мне в спину:
— Будто не фаворитка, а королева, — но об этом мне донесли после, чем позабавили.
Однако вернемся к Селии и Нибо. Принцесса была хороша, ее платье создавали лучшие портные столицы… как и мое. Но более всего ее украшало не сияние драгоценностей или роскошный наряд, а свет, искрившийся в глазах. Она была по-настоящему счастлива, потому что сбылась ее мечта.
Ее жених казался более сдержанным. Его улыбка была скорей учтиво-вежливой. И в глазах не было и блика того сияния, которым светилась невеста. Как всегда, невероятно красив, подтянут, в мундире цветов своей гвардии и с герцогским венцом на голове, Нибо Ришем сорвал в тот день ни один вздох восхищения с женских уст. Признаться, даже я, наконец, увидела в его светлости мужественность. Впрочем, тому способствовало наше с ним похищение, когда герцог показал себя защитником и воином, а не тем наглым и настойчивым сердцеедом, каким я знала его до этого.
Соединяли их в храме Сотворения. Обряд провел сам государь, как глава рода. Впрочем, обычно это делал глава рода жениха, принимая в свое лоно невесту. Но Ришем сам был главой своего рода, а потому не мог венчать себя и Селию, и в этом случае сыграло роль то, что король – отец своих подданных, и потому вручил Нибо свою сестру под благословение патриарха – проводника воли Богов. Однако окажись они в равном положении, то обрядом бы заведовал священнослужитель. Вот такие правила… Но продолжим.
После храма герцоги Ришемские проехались по столице, выслушивая поздравительные выкрики толпы, а затем вернулись во дворец, где был приготовлен пышный праздник, который помогал готовить магистр Элькос, что, в общем-то, и так понято. Чудес и развлечений было немало. Не говоря уже о яствах и винах. Да и о гостях. Послы, придворные, ришемский двор, прибывший на свадьбу своего господина.
Не было только Серпины Хальт. Она отсутствовала и в особняке герцога. Он выслал ее прочь сразу после истории с похищением, и не просто выслал. Ришем поступил подобно королю в отношении его тетки. Своей властью Нибо забрал у вдовы родственника ее имущество, имя и запретил ступать на землю Ришема. Это был позор, потому что теперь Серпине пришлось вернуться к своему роду, но не как вдова законного супруга. Имени мужа ее лишили, и теперь она становилась женщиной, которая вынуждена просить защиты рода после того, как покинула его ради сожительства с мужчиной, более не являвшегося ее супругом даже при его жизни.
К счастью для бывшей графини Хальт, ее приняли, но надеяться теперь на новое замужество не приходилось. Серпина была обесчещена. Государь оказался прав – Ришемы не уступали в мстительности Стренхеттам. Впрочем, Нибо отплатил бывшей невестке равноценно ее преступлению. Она, пусть по глупости или недальновидности, но помогла приготовить ловушку для нас с его светлостью, после которой нам не оставалось ни чести, ни жизни. Теперь пожинала плоды своей же подлости.
И вот когда музыканты уже не могли играть, а гости стоптали свои туфли в танцах, когда лакеи сбили ноги и отгремели последние фейерверки, близкие родственники, как велит традиция, проводили молодоженов до брачных покоев. Уже перед дверью герцогиня Ришемская обернулась к королю и произнесла:
— Вы поступили мудро, мой дорогой брат, соединив нас. Теперь вы должны понять, что иного мужа у меня быть не могло. Ведь наш союз был предначертан и освящен Богами. Я рада, что вы, наконец, уразумели это.
— Вот как, — в излюбленной манере произнес монарх. — Я учел это, ваша светлость, и запомнил.
Герцог, услышав слова супруги, поднял глаза к потолку, а когда прозвучал ответ, и вовсе поспешил увести ее, пока Селия не сказала нечто и вовсе опасное. А потом, когда герцогская чета прибыла в Ришем, ее светлости открылась ужасная правда – муж ее не любил, не любит и любить, в общем-то, не собирается. Да и внимание свое предпочитал дарить кому угодно, но не своей жене. И всякая прежняя любезность его растворилась без следа, оставив между ними холод равнодушия с его стороны, ревность и отчаяние с ее.
Тогда-то ее светлость и написала брату, моля о помощи, но получила в ответ то, что получила. Монарх не стал лезть меж супругами, союз которых был «освящен Богами». Он не простил сестру за то, что предала его доверие и принесла разлад с Кантором, последствия которого приходилось расхлебывать до сегодняшних дней. Так что моя идея с женитьбой принца Канторийского и герцогини Мэйтской пришлась кстати.
