— Это семейное дело, — сказал ему Чарлз.
В ответ Маркус одарил его самой приятной улыбкой.
— Считайте меня членом семьи Петы, я сам себя к ней причислил. Мне бы не хотелось говорить тебе, Пета, но не думаю, что, разглагольствуя по поводу отношения Чарлза к собственной матери, мы чего-нибудь добьемся. Давай перейдем к делу и закончим с этим побыстрее, мне здесь как-то неуютно.
— Вам нет необходимости оставаться здесь, — Чарлз покраснел.
— Я с дамой. Пета, скажи, что тебе нужно.
— Завещание... — начала она.
— Ах да, завещание. — С опаской взглянув на Маркуса, Чарлз поглубже зарылся в кожаное кресло. Его огромный стол пугал наиболее настойчивых клиентов, и он пользовался им как щитом. — Так что же ты хочешь сказать о завещании моей матери?
— Хетти собиралась оставить мне свою половину фермы.
— Но это не так, дорогая кузина, — Чарлз довольно ухмыльнулся.
Интересно, подумал Маркус, почему мне хочется его ударить? Ему пришлось приложить усилие, чтобы оставаться невозмутимым наблюдателем.
— Хетти прожила всю свою жизнь на этой ферме, — сказала Пета, — как и все мы. В отличие от тебя. Ты уехал двадцать лет назад, но ведь эта ферма оплатила твое обучение и твою поездку. — Она окинула взглядом его роскошный офис: — Я полагаю, что и все это благодаря нашей ферме. Мы и так уже на грани банкротства, потому что половину прибыли отдаем тебе. Это просто безумие, что Хетти оставила свою часть тебе.
— Я ее сын.
— Но мы уже столько дали тебе, и Хетти знала, что я не смогу выкупить эту половину у тебя. Мне просто придется продать свою часть.
— Это уже не мои проблемы.
— Нет, — Пета глубоко вздохнула, стараясь сохранить спокойствие, — это не так. Все, о чем я прошу, — не продавать ферму и разрешить мне управлять ею, пока Гарри не достигнет совершеннолетия.
— Гарри... — Чарлз хотел насмешливо улыбнуться, но вспомнил о том, что Маркус наблюдает за ним, и принял — серьезный вид, — сколько ему уже?
— Двенадцать.
Двенадцать. Маркус нахмурил брови, впитывая информацию. Никак не получается. Не может быть, чтобы Пета имела двенадцатилетнего сына. Возможно, ему надо задать несколько вопросов.
— Нам необходимо остаться на ферме, пока Гарри не исполнится восемнадцать лет, — голос Петы звучал умоляюще. — Чарлз, ты же знаешь, как важна для нас всех эта ферма.
— Для меня она никогда ничего не значила.
— Но она оплачивала твое обучение. Это позволило тебе стать тем, кем ты хотел, и у Гарри тоже должен быть выбор. К тому же это хорошее вложение денег, — сказала она. — Я буду счастлива отдавать тебе половину доходов, да и земля постоянно дорожает.
— Я и так получу неплохую сумму, — заявил ей Чарлз. Ферма расположена рядом с морем, поэтому ее можно поделить на несколько участков и сдавать в аренду. У тебя останется твоя половина. Мы оба будем довольны.
— Но мы любим ферму.
— Закончим этот разговор, я продаю свою половину!
— Чарлз...
— Послушай, если тебе больше нечего мне сказать, — он покосился на Маркуса, — ты тратишь мое время впустую.
Пета нервно сглотнула, ее руки сжимались в кулаки и разжимались. Маркус заметил, что ее плечи бессильно опустились. Значит, она приняла свое поражение.
Почему ему так хочется кого-нибудь ударить? Нет, не кого-нибудь, а Чарлза!
Но Пета еще не закончила, она перешла к другому, не менее важному вопросу.
— Ты придешь завтра на похороны Хетти? — прошептала она.
— Нет, ненавижу похороны.
— Но она была твоей матерью.
— Да, — Чарлз снова ухмыльнулся, — но теперь она умерла. Все кончилось, меня это больше не волнует и тебя не должно волновать. Как только пройдут похороны, я выставлю ферму на продажу. Я бы выставил ее на продажу уже сегодня, если бы не этот пункт.
— Какой пункт? — насторожился Маркус.
В такого рода делах Маркус был профессионалом. Из своего опыта он понял одну важную вещь — не стоит сразу высовываться, лучше сидеть, слушать и впитывать информацию.
Чарлз бросил на него раздраженный взгляд.
— Моя мать оставила это глупое дополнительное распоряжение к завещанию. Я ушел до того, как юристы закончили, и она вставила его в завещание...
— Расскажите мне о нем, — мягко сказал Маркус.
— Это не ваше дело. — Чарлз сердито посмотрел на него.
— Если я выйду замуж, я унаследую все, — горько сказала Пета, — но это не имеет смысла. Дело в том, что, перед тем как Хетти приехала сюда, я пару раз встречалась с одним из местных фермеров. Но для тети этого было достаточно, чтобы подумать, будто я выхожу замуж. Она решила, что должна подтолкнуть меня, вставив этот глупый пункт в конце завещания — если я выйду замуж, то унаследую ее половину, но это невозможно.
— Почему?
— Через неделю? — Пета горько усмехнулась. — Хетти... в общем, она была смертельно больна. Она была немного странной, поэтому Чарлзу удалось убедить ее приехать сюда. Хетти беспокоилась обо мне, но она была здесь, в Нью-Йорке, совсем одна, и Чарлз заставил ее завещать ферму ему. Тетя Хетти написала завещание в его пользу. Но после того, как Чарлз ушел, оставив ее одну с юристами, она добавила это дополнительное распоряжение к завещанию. В нем говорится, что, если я выйду замуж в течение недели после ее смерти, ферма вернется ко мне. В течение недели! Может, она имела в виду не неделю, а год? Теперь этого уже никто не узнает. Она сказала — в течение недели, значит, есть время до следующей среды. — Пета повернулась к своему кузену. — Чарлз, пожалуйста!..
— Ты только тратишь мое время. — Он поднялся с кресла, разглаживая свой и без того гладкий жилет, и прошел к двери.
Чарлз страдает избыточным весом, заметил Маркус. Низенький, помпезный, настоящая крыса. Он постарался не вздрогнуть от отвращения, когда этот человечек проходил мимо него, чтобы открыть дверь.
— Извините, мистер Бенсон, за то, что она потратила ваше время, — сказал ему Чарлз, — и за то, что потратила мое время. Возвращайся на ферму, Пета, там тебе самое место. Наслаждайся ею последние недели, прежде чем я продам свою половину, но сильно не привыкай. Она будет выставлена на продажу в начале следующей недели.
Маркус и Пета вышли на улицу, залитую солнечным светом.
— Прости, что потратила твое время.
— Подозреваю, что эта ферма стоит немало, — мягко сказал Маркус.
— Что? Ах, да! Ты же слышал, что сказал Чарлз. Это правда.
— У тебя есть какая-нибудь профессия?
— Что, прости?
— Что ты умеешь?
— Я — фермер.
