Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
«Ты заслуживаешь любовь, которая будет слушать, как ты поешь, и поддержит тебя во всех твоих безумствах… Ты заслуживаешь любовь, которая избавит тебя от лжи и принесет тебе надежду, кофе и стихи».
«Мы читаем мысли друг друга. Мы знаем, чего хочет другой, без лишних вопросов… Ты все так же чаруешь и вдохновляешь меня. Благодаря тебе я становлюсь лучше. Ты – предмет моих желаний, ты главная причина моего существования».
При этом история браков Англии – самое грустное чтиво на свете. Женщины отдавали свободу незнакомцу, и никто не мог помочь им в случае катастрофы. Стоило ошибиться хоть в мелочах – например, остаться наедине с другим мужчиной или показать чрезмерную независимость от мужа, – и грозило тюремное заключение или помещение в сумасшедший дом с риском никогда больше не увидеть собственных детей. По иронии судьбы, ужасные условия существования английских матерей нимало не способствовали мужскому счастью – ведь все женихи и мужья происходили из подобных несчастливых семейств и, должно быть, привыкли видеть страдания матерей (если вообще с ними виделись). Быть может, эти мальчики и сами переживали тяжелейшую травму.
В девятнадцатом столетии, когда институт брака и развода обрел независимость от церкви, стало появляться больше задокументированных сведений о проблемах супружества. А вместе с ними и свидетельств о серьезных психических расстройствах у мужчин, вынужденных мириться с неудачным браком и терпеть давление общества. Рост смертности среди детей от болезней, должно быть, стал последней каплей, переполнившей чашу несчастий подобных семей.
Как ни странно, богатым людям было даже хуже, чем бедным, – ведь на карту было поставлено больше денег, да и не стоит забывать об общественном порицании в случае неудачи. Представители рабочего класса могли совершенно незаметно расстаться, изменить или попросту исчезнуть из жизни друг друга, если что-то пошло не так. В этом случае дальним родственникам не грозило пострадать от скандальных последствий подобного расставания.
В целом привилегированные слои общества жили, как и сейчас, в своеобразном пузыре, где огромные дома со множеством комнат помогали скрывать измены и прочие проблемы личной жизни (хотя стыд и сексуальное унижение все же изрядно отравляли жизнь). В Лондоне 1930-х годов брак, в котором супруги открыто изменяли друг другу, был совсем не редкостью. Развод все еще представлял собой дорогостоящее мероприятие, поэтому они предпочитали просто закрывать глаза. Когда начался роман Эдуарда VIII и Уоллис Симпсон, она была вполне себе замужем за вторым супругом. Ему приходилось не только терпеть бриллианты, которыми Эдуард осыпал жену, тогда как сам мог лишь посетовать на их стоимость. Вдобавок он делал все, чтобы его безумно влюбленный августейший гость чувствовал себя как дома: угощал напитками и вел себя как радушный хозяин.[14]
Однако для молодых представителей среднего класса (чья численность на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков после Промышленной революции достигла фантастических показателей) удачно выйти замуж или жениться было первейшей целью в жизни.
Сколько невинных молодых людей робели, подобно Рескину, и ничего не могли сделать от волнения в первую брачную ночь?
Известный художник-прерафаэлит несколько лет не мог консумировать свой брак, и, по словам его жены Эффи, дело было в том, что «он представлял женщин совсем иначе… и при виде меня испытывал отвращение».
Когда их брак наконец аннулировали, Рескин признался на суде, что «кому-то покажется странным, что я смог устоять перед женщиной, которую многие находили столь привлекательной. Но, несмотря на внешнюю красоту, личность ее не способна вызвать страсть. Напротив, некоторые черты способны остудить любой пыл».
История умалчивает, что именно вызывало в нем столь сильное отвращение, но, что бы это ни было, виной всему – тысячелетняя традиция изображения женских гениталий, прикрытых стеблями вьющихся растений и шелками, либо, если они все же были открыты, больше напоминающих детские, гладкие и невинные. Одному Богу известно, что думала о «личности» своего мужа юная невеста…
Девятнадцатое столетие ознаменовалось особой сексуальной тревожностью. В 1880 году сорокалетний Джон Кросс женился на Джордж Элиот (умнейшей и богатейшей женщине Британии своего времени) – но лишь на несколько дней, после чего выпрыгнул из окна в Гранд-канал Венеции. До сих пор доподлинно неизвестны причины – был ли то ужас при мысли о необходимости спать с уродиной-женой, неспособность удовлетворить сексуальные запросы, тепловой удар или же банальное помутнение рассудка. В пользу первой линии аргументов – о «некрасивой и похотливой» жене – говорит свидетельство об одержимости внешностью Мэри Энн (давайте не будем называть ее Джорджем), увековеченное в словах писателя Генри Джеймса. Последний рассыпался дифирамбами в ее адрес, заявив, что очарование ее и ум столь велики, что даже лицо кажется милее, до такой степени, что он и сам «буквально влюбился в этот замечательный синий чулок с лошадиным лицом». О пылкости Мэри Энн свидетельствуют и многочисленные безответные увлечения, и пронзительные сочинения об отношениях и нежелании «вступать в легкие и столь же легко разрываемые связи», которым она предпочитала жаркую, опасную страсть. Это означало готовность к тому, что от нее отвернется общество – но зато она разделит жизнь с мужчиной, которого выберет сама. Поэтому нет ничего удивительного в таком безрассудном поступке, как брак с мужчиной намного моложе ее, с которым она почти не была знакома, после утраты спутника всей жизни – Джорджа Генри Льюиса.[15]
Быть может, к прыжку в окно Кросса подтолкнуло желание сделать что-то, чтобы хоть внешне уподобиться безумно влюбленному сверхчеловеку Льюису – яркому примеру повесы из высшего общества Викторианской эпохи, всем своим существованием опровергающему стереотипное мнение, будто все мужчины того времени были чопорными джентльменами с воротничками стойкой. Мало кто из них был способен забыть о себе ради того, чтобы их более знаменитая жена смогла самореализоваться. Денис Тэтчер? Принц Филип? Ха! Льюис был настоящей находкой и до сих пор мог бы считаться красавцем-мужчиной, даже несмотря на растрепанную реденькую бороденку и зачес, делающий всех мужчин девятнадцатого века похожими на амиша-свингера. Это был невероятно эрудированный и разносторонний человек: участвовал в любительских постановках по произведениям Диккенса, писал замечательные эссе в области искусства, философии, политики и науки, обладал харизмой истинного представителя южнолондонской богемы. Он совершенно не возражал, чтобы его жена обзавелась парочкой детей от его же лучшего друга, и даже не развелся с ней, а просто съехал из их (вероятно, уютного и полного книг) дома в Западном Лондоне. Он поддерживал и любил Мэри Энн, был редактором ее сочинений, а когда лондонское общество отвернулось от них, увез в Уэймар, где познакомил с прикольными европейцами, которые были без ума от пары. Ах, какой мужчина этот бунтарь и остряк, критик, ученый-любитель (да здравствуют ученые-любители – куда же они все подевались?), биограф Гете, поэт и драматург. Настоящая жемчужина среди мужей Викторианской эпохи, для которых типичной реакцией на «кризис мужественности» было всевозможное странное поведение, кроме банальной обходительности по отношению к женщинам.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
