Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
В России остался один Ярослав Морозов, который после известных событий 1917 года как-то быстро поумнел. Или просто семейная прозорливость сыграла роль. Он сразу же принял советскую власть, отрекся от семьи (может, тут фамилия сыграла роль? Может, среди Морозовых процент таких предателей больше, чем у носителей других фамилий?), клеймил родственников, придумывая все новые и новые истории про ущемление своих прав этими буржуями. И он сразу же изменил направление своего творчества.
Советская власть тоже приняла Ярослава Морозова. Такой типаж ей требовался – отрекшийся от родственников благородного происхождения, постоянно об этом говоривший, принявший новую власть и еще и активно изображавший ее на своих полотнах в нужном свете. Ярослав получил зеленый свет. По большому счету, в его жизни ничего не изменилось, кроме направления творчества. Теперь он вместо голых баб рисовал портреты представителей новой власти и картины с их участием, демонстрируя их, так сказать, человеческое лицо. От него осталось много картин «с детьми». Трудно сказать, была ли это идея самого Ярослава Морозова, или кто-то ему подсказал, что нужно изображать вождей пролетариата и просто государственных деятелей именно с детьми. Но Морозов специализировался именно на этом – и успешно.
Умер он в начале тридцатых годов своей смертью. В советские времена его картины выставлялись во многих музеях, по его творчеству писали диссертации, изучали в институтах, показывали подрастающему поколению. Но в последние годы, после того как советская власть прекратила свое существование, интерес к творчеству Ярослава Морозова, как и многих других художников, творивших примерно в одно время с ним, иссяк. Теперь не требовалось вывешивать репродукции картин с изображением Ленина (а уж тем более Сталина) в школах, институтах и прочих учреждениях. Статуи демонтировались, картины отправлялись в запасники, за их состоянием не следили и в случае пожара или затопления не спешили спасать, отдавая предпочтение другим. Реставрацией никто не занимался. Что-то было по дешевке продано, что-то просто исчезло в неизвестном направлении, что-то, не исключено, уже сгнило на какой-то помойке.
Судя по тому, что собрал наш информационный отдел, на сегодняшний день было известно о местонахождении тридцати двух картин Ярослава Морозова. Сюжеты некоторых повторялись, и я, ознакомившись со списком, не была уверена, того ли «Ленина с детьми» я сегодня видела или не того, который зарегистрирован официально. Фотографий к списку не прилагалось. Даже описаний не было, правда, названия говорили сами за себя.
– Почему к нему теперь проснулся такой интерес? – посмотрела на меня Виктория Семеновна.
Я включила диктофон, который у меня в кармане записал все прозвучавшие в Аукционном доме объяснения.
– Но это не объясняет интереса именно к Морозову, – заметила Виктория Семеновна. – Насчет советской живописи я все поняла. Но почему остальные картины продавались без особого ажиотажа, а как выставили Морозова, началась драка? Юль, наведайся к галерейщику.
– Думаете, скажет? Я хотела для начала узнать что-нибудь про умершего коллекционера. Или с дамами поговорить. Думаю начать с американки, а то уедет в свою Америку, и там-то ее найти будет гораздо сложнее. Даму с бриллиантами найдем. Пашка ее светлый лик, преображенный пластическими хирургами, запечатлел на камеру, имя и отчество знаем. Вот с третьей будет посложнее. Но раз на аукцион положено регистрироваться, попробую выяснить, кто такая.
– А имя американки ты знаешь?
– Кейт Боланд. Я слышала, как она себя называла сотрудникам Аукционного дома перед входом в зал. И парень к ней обращался «мисс Боланд». Иностранцы могут у нас селиться далеко не во всех гостиницах. Хотя могла разместиться в мини-отеле, тогда найти будет сложнее…
Однако судьба распорядилась иначе. Мне пришлось начать свое расследование с другого конца.
Глава 4
Позвонил Андрюша из Управления.
– Мы на кражу выезжаем, – сообщил приятель. – Присоединишься? Ребята только что звонили, сказали: не квартира, а музей. Я про тебя вспомнил. Не исключено, что хозяйка захочет, чтобы была сделана съемка, так сказать, независимой стороной.
Андрюша хохотнул. Я же подумала, что хозяйка, наоборот, может захотеть выгнать меня взашей. Но ничего, сориентируемся на месте.
В моей жизни уже неоднократно случались странные совпадения. Или мне просто помогает судьба, или высшие силы. Я начинаю заниматься какой-то темой – и сюжеты на эту тему будто валятся с неба. Появляется информация из самых неожиданных источников. Я знакомлюсь с новыми людьми, которые меня консультируют по интересующим вопросам.
Я спросила у Андрюши, что украли.
– Две картины. Больше ничего сказать не могу.
Андрюша продиктовал адрес, мы с Пашкой распрощались с Викторией Семеновной до завтра и рванули в сторону Московского проспекта, в один из «сталинских» домов.
При виде нас с Пашкой (в особенности Пашки в костюме и при галстуке) коллеги Андрюши открыли рты.
– Вы откуда? У вас все в порядке? – спросил знакомый оперативник. – Паша, где пиво?
– То, что было, выпил, – сказал Пашка. – Новую порцию еще не успел купить.
– Ребята, что случилось?! – посмотрел на нас другой коллега Андрюши.
Тут подъехал сам приятель и пояснил, что мы с Пашкой сегодня были на аукционе.
– Кстати, там все нормально прошло? – посмотрел Андрюша на меня.
Я пожала плечами.
– Тебя что-нибудь заинтересовало?
– Народ. Потом тебе покажем съемку. Может, узнаешь кого-нибудь.
– Как наших постоянных клиентов? – захохотал Андрюша.
В этот момент нас пригласили зайти в квартиру. Я увидела в коридоре большие сумки. Из одной торчали кабачки, в другой лежали огурцы, еще была корзина с грибами… Похоже, люди только что вернулись с дачи.
На кухне сидела заплаканная женщина лет сорока пяти, в спортивном костюме, в котором она, вероятно, ходит на даче. То есть это был простой спортивный костюм, в котором не следовало бы появляться на склонах Куршевеля. Никакой косметики, волосы давно следовало бы подкрасить, так как у корней уже проглядывал натуральный цвет, сильно «разбавленный» сединой. Где-то в глубине квартиры слышался голос мужчины, что-то объяснявшего по поводу картин.
Она сразу же обратила внимание на Пашкину камеру, потом узнала меня.
– Не надо снимать! Это же только новых воров привлекать! Увидят, что у нас еще есть, и заявятся! Если хотите, просто скажите, что у нас украли. Да, надо сказать! И в газете напишите, ладно? Вдруг кто-то вернет…
«Прочитав мою статью в «Невских новостях»?»
Кое-какие воры, конечно, читают мои опусы, но не думаю, что они способны кого-то подвигнуть на возвращение вещей бывшим хозяевам.
– Без вашего согласия никто снимать не будет, – сказала я вслух. – У вас остались фотографии украденного? Это поможет в поисках. И мы можем показать по телевизору только то, что украли, а не то, что у вас еще есть. И, наверное, лучше показать.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
