Своятова Елизавета Пиенткова: «Эту транавийку сожгли на месте захоронения клирика Евдокии Солодниковой. Говорят, там, где покоится ее тело, мертвые общаются с живыми».
Житие святых ВасильеваЛишь преодолев половину лестницы в башню ведьмы, Серефин осознал, что собирался сделать. Вцепившись в перила, он задумался: «Стоит ли встречаться с ней одному?» Вот только поворачивать назад не имело смысла. Пелагея почувствовала, что он здесь, как только Серефин открыл двери башни.
Так что он устремился наверх, перепрыгивая через ступени. Его не радовало, что приходится обращаться к ведьме, но в этом ощущалась какая-то странная неизбежность. Ведь она сама направила его на этот путь, не так ли? Так что наверняка у нее найдется какой-нибудь пугающий, навеянный духами совет с предсказаниями об ужасной гибели, который он до конца не поймет.
Дверь на верхней площадке лестницы оказалась приоткрыта и легко распахнулась от стука костяшками пальцев.
«Что-то мне это не нравится», – нахмурившись, подумал Серефин. В воздух взмыл целый рой мотыльков, и он отмахнулся от них.
– Пелагея? – переступая порог, позвал он.
И тут же почувствовал, как свело живот. В комнате царило запустение.
Казалось, ведьма никогда здесь и не жила. Все углы украшала паутина. Камин оказался чисто выметенным, и лишь в трещинах камней виднелись остатки золы, а на светлом полу резко выделялся ведьминский круг. Серефин испуганно вздохнул, но быстро понял, что тот нарисован углем, а не кровью.
Он медленно двинулся по кругу, постукивая пальцами по корешку книги заклинаний.
Не это Серефин ожидал здесь найти.
Он опустился на колени и провел тыльной стороной пальца по бритве, вшитой в рукав, а затем пролистал книгу заклинаний. Зачем-то же Пелагея оставила это здесь. И хотя Серефин не умел читать знаки, нацарапанные внутри круга, – это прерогатива Стервятников, – он мог подпитать заклинание.
Но в последний момент помедлил. Он понимал, насколько глупый поступок собирался совершить. Будь здесь Кацпер или Остия, они скорее бы приставили клинок к его горлу, чем позволили подобное безрассудство.
Вот только Серефин уже давно перестал прислушиваться к голосу разума. Не желая терять и секунды, он опустил окровавленную ладонь на круг. Его силы тут же устремились к руке. Под ней вспыхнул огонек, который, словно магический порох поджигающей пушки, расползся по каждой линии и каждому знаку, пока весь круг не загорелся странным, едким, зеленым огнем.
Но больше ничего не происходило.
Испытывая легкое разочарование вперемешку с облегчением, Серефин выпрямился. Это оказалась пустышка, которую ведьма оставила, чтобы поиграть с ним. Он стер носком ботинка одну из линий, осторожно прерывая поток силы, чтобы заклинание не вспыхнуло у него перед носом, и пламя тут же погасло.
– Знаешь, а я все гадала, кто же из вас двоих придет ко мне первым.
Серефин едва не подпрыгнул до потолка.
– Девушка-клирик, которая больше не является клириком, и ведьма, которая больше не ведьма. – Пелагея сидела посреди ведьминского круга и загибала костлявые пальцы. – Чудовище, сидящее на троне из позолоченных костей, которое тянется к небесам, хотя и сам не понимает зачем. Или принц, соприкоснувшийся с силой, в которую не верит.
Серефин прижал руку к книге заклинаний и медленно вздохнул, чтобы успокоить колотящееся в груди сердце.
– И как, угадала?
– Что?
– Что приду я?
– Нет. А где ведьма?
– Она не ведьма, она – клирик.
– Нельзя зваться клириком, если боги не разговаривают с тобой, – отмахнувшись от его слов, сказала Пелагея. – Хотя и ведьмой ее нельзя назвать. Отступившая от веры, но все еще святая. Головоломка. А ведь у нее много чего есть, и не только здесь. Даже я этого не ожидала. Но это так. Одна половинка из моей восхитительно-кровожадной и до умиления заблуждающейся пары магов крови.
Сузив глаза, Серефин обвел взглядом пустую комнату.
– Что здесь произошло?
Но стоило ему моргнуть, как комната заполнилась вещами. Ведьминский круг теперь выглядел так, будто нарисован не углем, а мелом. С потолка свисали оленьи черепа с рогами. И Серефин вдруг понял, что сидит на черном мягком кресле, а вокруг него нервно порхают мотыльки. Неудивительно, что у него закружилась голова от таких изменений.
– Где и что произошло? – поинтересовалась Пелагея.
Казалось, за миг она помолодела так, что стала выглядеть, как его ровесница. Ее черные кудри, не считая ослепительно-белой пряди, были зачесаны в узел на затылке.
– Ты что-то хотел узнать, – прощебетала она, взяла со столика, стоящего в углу, человеческий череп и опустилась в кресло напротив Серефина, после чего положила череп себе на колени, лицом к нему.
– На самом деле мне уже пора, – ответил Серефин и попытался встать.
Но у него ничего не получилось, словно кресло поймало его в ловушку. Вспышка паники тут же пронзила его тело.
– Ох, – выдохнула Пелагея, постукивая себя по подбородку. – Ох, нет. Ко мне пришел один, а вскоре появится и другой. Мелески и Чехович, которые оказались друг другу ближе, чем они думали. Ближе, чем говорят все обманщики. Он появится очень скоро, и тогда наконец-то я смогу пообщаться с ведьмой-клириком, которая не является ни ведьмой, ни клириком.
