— Вы бы лучше дома с ним разобрались, —посоветовал лейтенант и махнул рукой:
— Так и быть, поезжайте.
Лайма вздохнула и отвалилась от обочины. Пожалуй, Возницынаей теперь уже не догнать. Однако сдаваться не хотелось. Первая же развилкапоставила ее перед нелегким выбором — направо или налево? Пришлось целикомположиться на интуицию. Разумнее, конечно, было бросить преследование, но азартгнал Лайму вперед. С чего бы Возницыну убегать от нее? Почему он испугался? Ончто-то знает о Соне? Вдруг он ее убил? Она рассказала ему о ребенке ипотребовала помощи, а новоявленный папаша взбеленился и принялся буйствовать?Что, если он бросил в Соню графин или разбил о ее голову тяжеленное хрустальноеблюдо, стоявшее на его журнальном столике в гостиной, такое огромное, чтокилограмм апельсинов выглядел в нем, как горстка леденцов.
Через пару километров Лайма увидела знакомый красныйавтомобиль. Он стоял на обочине перед въездом на мост, под которым крутиласьтемно-коричневая вода с островками грязной пены. Лайма не поняла — река это илизапруда, однако мост был высоким, с металлическими заграждениями по обеимсторонам. Машины дружно бежали мимо, подпрыгивая на стыках, и сигналили Лайме,которая сбросила скорость и еле-еле ползла, затрудняя движение.
Возницына за рулем не оказалось. Впрочем, долго искать егоне пришлось — он стоял на середине моста, на самом его краю и держался рукамиза перекладины. Роскошную челку мутузил ветер, и она перелетала с левого глазана правый, а то и вовсе поднималась вверх, как хохол на голове какаду. Вся позаВозницына выражала глубокое отчаяние, его корпус устремился вперед, и Лайма нина секунду не усомнилась, что Сергей вознамерился броситься в воду внизголовой.
Она остановилась поодаль, торопливо выбралась из машины и,встав от напряжения на цыпочки, двинулась к предполагаемому самоубийце. Когдаона была уже совсем рядом, тот неожиданно оглянулся и, увидев своюпреследовательницу, пронзительно закричал:
— Стой! Не подходи ко мне!
— Ты сошел с ума? — воскликнула Лайма,перекрикивая рев грузовика, протащившегося мимо. — Ты что это задумал?
— Отстань от меня! — голос Возницына сделалсятонким-тонким, как у впавшего в истерику ребенка. — Уезжай отсюда. Дай мнеумереть!
— Ну, здравствуйте. — Лайме показалось, что по ееспине вместо пота побежал сироп — так было горячо и липко. Легкие туфли сталивесить пуд, и ноги немедленно вросли в асфальт. — Рано тебе умирать,парень!
— В самый раз, — выкрикнул Возницын, развернувшиськ ней всем корпусом.
Она увидела, что в руке он держит желтую сетку с большимбулыжником, просвечивающим сквозь ячейки. Ручки сетки были связаны веревкой. Наконце веревка закручивалась в петлю. Вероятно, Возницын собирался надеть петлюна шею, чтобы сподручнее было идти ко дну.
— Прощай, Лайма, не поминай лихом!
Он поставил ногу на парапет и рывком поднял тело вверх. Водну секунду перед мысленным взором Лаймы пронеслось все, что должнопоследовать за его поступком. Спасатели, выловленный труп, допрос в милиции… Иоставшаяся невыясненной правда о судьбе подруги.
— Что ты сделал с Соней? — крикнула Лайма инаставила на Возницына указательный палец. — Говори сейчас же!
— Какая Соня? — тусклым голосом просипел тот иподтянул поджарый зад повыше. — О чем ты вообще?
— Нет, голубчик, ты не прыгнешь! — прошипела Лаймаи мощным прыжком добермана преодолела разделявшее их расстояние.
Возницын рванулся вперед, но она не дала ему ни одногошанса. Подскочила высоко вверх и схватила его одной рукой за воротник рубашки,а второй обняла за живот и дернула на себя. Он потерял равновесие, завалилсяназад и едва не грохнулся на землю вместе со своей авоськой. Однако не сдалсяи, как только обрел равновесие, попытался вырваться.
— Ах, так! — заревела Лайма, которую его громадныйбулыжник здорово стукнул по локтю. — Ты все равно останешься тут ипоговоришь со мной!
Она отвела назад руку, сжала пальцы в жесткий кулачок, апотом резко распрямила локоть. Кулачок полетел Возницыну прямо в глаз. Возницынухнул и откинулся назад, замахав руками. Авоська выпала из его руки изагрохотала по асфальту.
В этот момент возле них остановился заезженный вдрызгмилицейский «газик», и из него полезли милиционеры.
— Все в порядке, лейтенант! — крикнула Лайма себеза спину, не удосужившись даже посмотреть, есть ли среди стражей порядка хотьодин в указанном звании. — Это мой муж, мы с ним, видите ли, немногоповздорили.
— Тьфу, — с чувством сказал у нее за спинойнатруженный голое. — Поехали, ребята. Семейная ссора. — И немногогромче:
— Надеюсь, вы обойдетесь без кровопролития.
Милиционеры исчезли в «газике», который сначала угрожающерявкнул, потом простуженно чихнул и покатил восвояси.
— Ничего себе! — возмутился Возницын, всплеснувруками. — Это что же получается? Жена с мужем делай все, что пожелаешь?!
— Да, — подтвердила Лайма, которая и самапоразилась легкости, с которой удалось избежать второго подрядразбирательства. — Никто тебя не защитит, Возницын. Так что даже непытайся скрыться от меня в реке. Ты не умрешь, пока не скажешь, где Соня.
— Откуда я могу знать, где твоя Соня? — обозлилсяВозницын, пытаясь подобрать сетку с камнем.
Лайма наступила ногой на веревку и прикрикнула:
— А зачем ты пошел топиться, если не из-за Сони?
— Я не собираюсь перед тобой исповедоваться! —фыркнул он, и его мясистый беспородный нос задрожал от избытка чувств. —Мои глубоко личные неприятности тебя совершенно не касаются! Ты мне никто,ясно?
— Я подруга твоей гражданской супруги, —немедленно возразила Лайма.
— Ха-ха-ха! — раздельно и с изрядной долей горечипрокричал Возницын. — Никому не нужен такой муж, как я. Я инвалид, Лайма.Настоящий инвалид!
— А выглядишь чудовищно резвым, — возразила та.
Вокруг них тем временем стали собираться люди. Откуда-то изсоседнего перелеска вышли парень и девушка, супружеская пара выбралась изостановившегося автомобиля, да какой-то усатый дядька, кативший на велосипеде,прибился к бортику и теперь, громко сопя, слушал завязавшуюся перебранку. Каквыяснилось через несколько минут, именно он вызвал по сотовому телефонуспасателей, которые приехали в самый ответственный момент.
Возницын удрал-таки от Лаймы и, словно возбужденнаяобезьяна, взобрался на ограждение в обнимку со своей авоськой. Лайма пыталасьсхватить его за ботинок, но он лягался и громко выл. Спасатели, именно в этуминуту прибывшие на место происшествия, на секунду замерли, чтобы оценитьобстановку.
— Сергей, прекрати паясничать! — дрожащим голосомуговаривала Лайма. — У тебя нет ни одного серьезного повода, чтобы кончатьс собой.
