Девушка села на кровати, и потерла глаза, которые сегодня болели и отекли от вчерашних слез, матушка точно еще и за это отругает. Взявшись за край одеяла, чтобы встать, она увидела лежащую на постели алую розу.
— Она еще здесь от куда?… — пронеслось у девушки в голове. Да, в той придуманной ее мозгом сцене у реки, чародей подарил ей розу. Точно такую же розу. Именно эту розу.
Девушка взяла розу в руки и со страхом посмотрела на нее, если есть роза, то выходит, то что было у реки, не было галлюцинацией, а значит чародей существует. Ну или розу принесла Оливия, чтобы подбодрить подругу, но тогда она поставила бы ее в вазу. Да нет, глупо это, где бы прислуга взяла такие цветы, ведь в их саду такие не выращивают. Нет, это точно именно та роза, принесенная ей из леса, и наспех брошенная вчера на кровать. Как ни странно, но эти мысли заставили ее улыбнутся, несмотря на предстоящую суровую реальность.
В дверь постучали, и Энджин быстро накинула одеяло на розу, не к чему ее видеть посторонним, а то еще матушке доложат, и ей придется объяснять от куда она у нее, а этого ей сейчас только и не хватает.
— Войдите. — спокойно и твердо произнесла юная графиня, благодаря мысленно свою маменьку, за то, что она все же приучила ее быстро справляться с эмоциями и не показывать их слугам.
Это была Мариша, горничная, что пришла помочь одеться к завтраку, и Энджин с облегчением вздохнула, ну хоть не мисс Франциска, а то она уже во всю отчитывала бы ее.
— Ох, миледи, вы спали прямо в одежде, зачем же так поступать с таким великолепным платьем, оно все помято. — убивалась горничная, переодевая свою госпожу в домашнее платье, которое сегодня было значительно светлее, нежели приходилось носить последние три месяца.
Энджин так ждала этого дня, когда проснется утром после праздника Колиндора, и наденет свое любимое желтое платье с цветочками, но теперь ей было все равно. Вчерашний день, как будто бы разделил жизнь на «до» и «после». Все то, что было так важно до него, теперь потеряло всякий смысл, и казалось таким глупым. Ну какая разница, в каких тонах надето на ней платье, какого цвета стены в комнате, и даже одергивания гувернантки, все было таким незначительным, и как раньше она только из-за этого убивалась.
— Оно тебе нравится? — спросила Энджин прислугу, которая держала платье в руках и с восхищением его рассматривала.
— Да, миледи, очень нравится!
— Тогда забери его себе. Это мой тебе подарок, в честь вчерашнего праздника. — сказала юная графиня, которая больше не видела в нем ничего прекрасного.
— Спасибо Вам госпожа! — залепетала Мариша и плотно прижала платье к груди, не заботясь уже о том, что так помнет его еще больше.
Закончив с утренним туалетом, и приказав ничего не трогать в комнате, Энджин гордо шагала в столовую, где прислуга уже во всю накрывала завтрак. По пути, ее встретила мисс Франциска.
— Доброе утро, миледи и позвольте поздравить Вас с помолвкой! Надо же, сам виконт сделал Вам предложение. — произнесла гувернантка, с таким видом, будто бы это она счастливая невеста, а не ее воспитанница.
— Доброе утро, мисс Франциска. — сухо ответила Энджин, и сделав реверанс хотела было уже обойти ее, но та остановила:
— Вас ожидает графиня Марамолли, идемте в кабинет вашего батюшки.
И юная графиня послушна пошла за гувернанткой. Она спокойно зашла в кабинет, в то время как ее сердце билось в бешенном ритме, сейчас ее ожидал тяжелый разговор с матерью. Элеонора Марамолли всегда пользовалась кабинетом своего мужа, когда нужно было отчитать управляющую или другую прислугу выше обычной горничной, а также для самых серьезных разговоров, ей почему-то казалось, что в кабинете мужа, она выглядит убедительнее, и соответственно произведет большее впечатление.
Вот и сейчас, мать сидела за рабочим столом графа Питера Марамолли, самого которого в кабинете не наблюдалось. Она сидела с осанкой, которой позавидовала бы сама королева.
— Садись. — резко сказала она и указала на одно из кресел возле стола, стоящих как раз напротив нее. Я села, а гувернантка осталась стоять.
— Ты можешь идти. — сказала графиня, посмотрев на мисс Франциску, и та, сделав книксен, поспешно вышла из кабинета.
Энджин с матерью остались наедине, но легкости в разговоре это не добавит, скорее наоборот. Энджин нервно перебирала пальцы, ее ладони вспотели, и она молила лишь об одном, скорее бы закончилась это немая экзекуция.
— Ты вчера повела себя неподобающем образом, ушла без разрешения. Сбежала. — начала свою тираду графиня Марамолли.
— Простите маменька…
— Что-то последнее время, я слишком часто слышу от тебя эти слова. — сказала Элеонора, еще выше подняв горделивый подбородок. — Впрочем, скоро это будет не моя проблема. Как ты успела услышать, перед своим побегом, мы с папой нашли тебе жениха. Ты выйдешь за муж за виконта Бурдоро.
— Но, матушка…
— Что? Ты еще смеешь мне противоречить? — взревела Элеонора.
— Нет, матушка. — быстро и тихо промямлила Энджин, у которой уже начинали трястись пальцы, а глаза наливаться слезами, от чего та, быстро хлопала ресницами, чтобы не расплакаться, и не словить тем самым, еще одно наказание.
— То-то же, не смей никогда перечить матери, а в будущем и своему мужу, что бы нам с отцом не пришлось краснеть перед королем, за твою невоспитанность. — строго продолжила свою нравоучения мать.
— Как скажите матушка.
— Через три дня, Валиант Бурдоро, пребывает в наш замок, чтобы познакомится с тобой лично и провести обряд помолвки. Он прибудет в сопровождении своей двоюродной сестры, которая сейчас живет в самом замке Энерей. Я думаю, что не должна напоминать тебе о правилах приличия и ты будешь вести себя так, как и полагает юной графине и невесте. Надеюсь, тебе все понятно? — закончив свою тираду, спросила графиня.
— Как пожелаете, маменька, я вас не опозорю.
— И, последнее, что я хотела тебе сегодня сказать. Свадьбу сыграем первого числа месяца Лисички, в замке Бурдоро.
— Уже так скоро?
— Я понимаю твое волнение, всего два месяца осталось, но не переживай, мы успеем со всеми приготовлениями. Свадьба пройдет на высшем уровне, как и подобает, когда женится член королевской семьи. Через тря дня мы обсудим все нюансы. Теперь если у тебя нет ко мне вопросов, ты можешь идти.
Энджин встала из-за стола, сделала реверанс и поспешила покинуть кабинет. Пока она поднималась в свою комнату, напрочь позабыв про завтрак, ее терзали мысли. Как ее мать могла подумать, что она обеспокоена сроком свадьбы, из-за подготовки? Да ей плевать на нее, она просто ошарашена тем, что она так скоро, всего два месяца, да что там, месяц, пролетит незаметно, а за ним и второй, и она покинет этот замок навсегда, больше никогда не вернется домой, в свою теперь такую родную и любимую розовую комнату.
Поднявшись в комнату, она упала на так и не убранную прислугой постель и наконец-то разрыдалась. Она лежала на постели и даже представить не могла, как в будущем будет делить ее с мужчиной. Нет, она знала, что такое случится рано или поздно, но она представляла себе это совсем иначе. Ей виделось это в радужном цвете, так как это пишут в ее любимых сказках, она ждала, что она влюбится и выйдет за муж за самого желанного человека на земле. А теперь ее просто продают как товар, престарелому виконту, и только из-за примеси в нем королевской крови. Это так мерзко, ощущать себя товаром, да еще проданным своими же собственными родителями, которые по сути, должны были бы желать ей счастья, а тем временем обрекают на несчастье, на всю жизнь.
