— Скажите, чего не хватает, и мои юристы добавят новый пункт.
Улыбнулась ему и произнесла:
— Не хватает пункта, где я должна приносить своему хозяину тапочки в зубах.
Он хмыкнул.
— Очень смешно.
— Неужели? — произнесла я уже чуть угрожающе. — По-моему, этот пункт идеально дополнит рабский договор.
Ладомирский сложил пальцы в замок и поинтересовался:
— Так вы подпишите его?
О! Неужели он и правда так думает?
У меня руки так и чесались вцепиться ему в горло, чтобы придушить!
Я взяла свою сумочку и под напряжённым взглядом Ладомирского открыла её — вынула ручку.
Открыла договор на последней странице, где стояла графа подпись и снова подняла глаза на мужчину.
Мне показалось или на его лицо промелькнуло разочарование?
Неважно.
Быстро написала чуть ниже, минуя графу «Подпись» — «Иди на хрен!»
Ту же надпись изобразила на втором экземпляре.
Улыбнулась, довольная собой. Сложила документы в папку, положила её на журнальный стол и пальцами толкнула папку в сторону Ладомирского.
Папка скользнула по глянцевой поверхности дорогого стола и чуть не упала, но мужчина ловко поймал её.
Я поднялась с кресла и пока он не открыл папку, быстро пошла на выход.
— Прощайте, — насмешливо пропела ему и нажала на ручку двери… Какого чёрта?
Нажала ещё раз и ещё, потом навалилась на дверь плечом. Заело дверь? Не может быть такого.
Обернулась к мужчине и сложила руки на груди.
— Откройте немедленно дверь.
Ладомирский как раз изучал моё художество.
— Здесь я решаю, кто и когда покинет кабинет, — произнёс он ледяным тоном.
Поджала губы — мой явный признак недовольства.
Ладомирский медленно поднялся со своего кресла и приблизился ко мне. Бумаги он отшвырнул — белые листки рассыпались по полу.
Он подошёл очень близко и наши тела соприкоснулись. Я сделала шаг назад — спина прижалась к поверхности двери. Мужчина положил руки по бокам от моей головы и навис огромной горой. По спине прошла холодная дрожь, но я надеялась, что он не заметил, как я вздрогнула и испугалась. Испугалась яростного огня, который буквально плескался в его чёрных глазах. Чувственные губы были плотно сжаты, желваки двигались, выдавая ярость мужчины.
Я дерзко вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела в эти глаза.
— Тамара, не делайте глупостей, — угрожающим шёпотом, от которого у меня чуть не случился инфаркт, произнёс Ладомирский. — Этот ребёнок мой. Мне очень жаль… Правда, жаль, что именно вы стали сосудом. Но я вам заплачу — очень много. Вы видели сумму. Когда родите, вы сможете снова сделать ЭКО или… чем чёрт не шутит — может, вы встретите своего мужчину и забеременеете от него. У меня большие возможности, Тамара. Я могу сделать вашу жизнь комфортной, сытой и богатой или же превращу её в ад… Но при любом вашем выборе — ребёнок останется со мной.
Он положил правую руку мне на шею — нежно погладил кожу большим пальцем и неожиданно, чуть сжал моё горло.
Мой страх сменился яростью.
Отмахнула от себя его руку, а потом и вовсе толкнула его в грудь, но с таким же успехом можно было толкать вековую скалу.
— Я. Никогда. Не отдам. Тебе. Своего. Ребёнка. — Гнев клокотал у меня в груди. Голова, казалось, сейчас взорвётся от поднявшегося давления. — Выпустите меня отсюда.
— Дура! — прошипел Ладомирский. — Пока не подпишешь — не уйдёшь!
- Не будьте идиотом, Руслан Германович! — взорвалась я. — Этот ребёнок для меня — вся жизнь! Ни за какие деньги, ни за какие блага целого мира, я не отдам его! Я пришла к вам сюда, и думала, мы будем договариваться на адекватных условиях, а вы хотите купить меня и забрать моего ребёнка!
— По-вашему, я идиот? — с рычанием в голосе осведомился он, желваки ещё сильнее заходили на его скулах. Красивое лицо Ладомирского скривилось. — И не стройте из себя жертву! Я сделал вам весьма щедрое предложение и абсолютно адекватное! Но вы ведёте себя как последняя бессердечная стерва!
ЧТО?!
— Я?! Это я бессердечная?! Да это вы без сердца и души! Только такие как вы загрязняете мир тьмой своего сознания! В вас нет ни капли света и любви! Окажись мой ребёнок рядом с вами, и вы превратите его в такое же бездушное чудовище! Вы — мерзавец, Руслан Германович! Только человек с пластмассовой душой как у вас, может предложить будущей матери отказаться от ребёнка! Вы — конченный! У вас нет будущего, потому что вы не знаете, что такое любовь!
Повисла звенящая тишина.
О Боже… Что я наговорила?
Ладомирский смотрел на меня таким взглядом, будто у меня только что рядом с головой выросло омерзительное щупальце.
Мужчина отшатнулся от меня как от удара.
— За такие слова… — начал говорить он. — За такие слова, Тамара, я бы вас убил. Без сожалений.
Хотела извиниться, потому что я действительно наговорила лишнего, но мне вдруг стало плохо — голова резко закружилась, затошнило настолько сильно, что я зажала рот ладонями и сложилась пополам.
Начала часто дышать, стараясь усмирить тошноту.
Почувствовала вдруг сильные руки на своих плечах. Ладомирский помог мне дойти до дивана.
— Ложитесь, я сейчас вызову врача, — сказал он обеспокоенным тоном.
Прикрыла глаза, мечтая, чтобы скорее прошёл этот приступ.
— Такими темпами, я не рожу ребёнка, — произнесла сдавлено и заплакала. — Вы раньше убьёте моего малыша… Мне нельзя нервничать… А вы… Вы — чудовище…
Ладомирский не обращал на меня внимания. Он по телефону приказным тоном вызывал какого-то Дмитрия.
— Сейчас сюда поднимется врач и осмотрит тебя.
Разве я разрешила ему говорить с собой на «ты»?
— Мне уже лучше, — сказала упрямо и поднялась с дивана. Вытерла слёзы дрожащими пальцами, подхватила сумку. — Руслан Германович, вы в состоянии купить себе суррогатную мать, которая родит для вас ребёнка. Я повторяю вам в последний раз — своего ребёнка вам не отдам. Никогда. Услышьте меня и оставьте в покое.
— Но это и мой ребёнок, Тамара, — упрямо произнёс он и добавил: — И вы не правы — у меня есть и сердце, и душа. Мой ребёнок получит в этой жизни всё самое лучшее, об этом я позабочусь.
Хмыкнула. Надо же мне было встретиться с королём идиотов! Ясно и так, что Ладомирский не совсем обычный человек, но хоть толика здравого смысла у него должна быть?!
— Единственное, что мы можем обсудить с вами — это совместную опеку. Не более того.
— Нет.
