- Беременная я, - ляпнула я первое, что пришло в голову.
- От Аскольда?
Отец не ожидал такого поворота, но “новость” его, похоже, ничуть не расстроила, с учётом предполагаемого отца.
- Не-а, - я оскалилась и ткнула пальцем в сторону Бультерьера: - от него.
Нужно сказать, перекосило того знатно. Лицо папашиного пса вытянулось, ещё больше, делая его похожим на эту дурацкую расу бойцовых собак.
Глупо? Пожалуй, да. Но я не смогла отказать себе в удовольствии и стереть с лица папаши это поганое выражение триумфа. Он всегда, любыми путями, добивался поставленных целей, а я выражала свой протест неприятием и, порой, неразумным сопротивлением.
Желаемого эффекта я добилась, отец обернулся, проследив за направлением моего пальца, и покраснел от злости. А я опять истерически расхохоталась. Может, я схожу с ума или впала в эту самую депрессию, которая нынче так модна? Только форма депрессии какая-то буйная. Вдруг я почувствовала, как по щекам текут слёзы и безумный смех перерастает в рыдания. Всё быстрее, быстрее, и вот я уже реву во весь голос. Рыдаю, размазывая по лицу слёзы и сопли, всхлипываю, вздрагивая всем телом. Громче, громче, громче…Куда-то убежал отец, затем Бультерьер.
Быстрым шагом подошёл откуда-то взявшийся дядя Толя - наш семейный доктор. Мне сделали безболезненный укол в плечо. Чьи-то руки, кажется Бультерьера, уложили в постель. Мелькнуло испуганное лицо отца, мир поплыл и потерялся. Я уснула.
А наутро проснулась одна в своей комнате. О недавнем погроме напоминала только дырка в двери. Шкаф,как и кровать, стояли на своих местах, даже разбросанные по комнате вещи были аккуратно прибраны.
Я неторопливо сделала свои дела в ванной, а когда вышла, на столе уже стоял поднос с завтраком. Домашний арест продолжается? Ну уж нет, первый день занятий я пропускать не собиралась! Одевшись и подхватив свой рюкзак, я спустилась в гостиную. Алекса я уже не застала. Обычно водитель развозил нас по учебным заведениям совместно, но так как меня никто не потрудился разбудить, я безбожно проспала начало занятий.
Остальных членов семейства Пылёвых в компании дяди Толи я нашла чинно завтракающими в столовой. Странно, обычно в это время отца уже нет дома, а дядя Толя, похоже, и вовсе решил у нас поселиться, пока не решится вопрос с моим замужеством.
Когда я вошла, все присутствующие замолчали и взглянули на меня. Первым подал голос отец.
- Куда это ты собралась?
Вопрос был из категории риторических, форма с шевроном института, по-видимому не произвела на него должного впечатления.
- На пары. Сегодня первый день занятий, - ответила я как можно спокойней.
Окинув взглядом сервировку и убедившись в том, что на мою персону тут явно не рассчитывали, я схватила со стола булочку и вонзилась в неё зубами.
- Тебя освободили от занятий. Я звонил.
- Зря, - пробубнила я с полным ртом и уточнила на всякий случай: - звонил зря.
- Что за манеры, Анастасия!
- Вы правы, матушка, - кивнув, я плюхнулась на свободный рядом с ней стул и потянулась к её чашке. Прибора, как и всего остального, для меня не нашлось, всю последнюю неделю Тая приносила мне еду прямо в комнату. Поэтому запивать булочку пришлось маминым травяным пойлом, о чём я сразу же и пожалела, выплюнув зеленоватую жидкость прямо на скатерть. Честно, не специально. Я конечно знала, что мама блюдёт фигуру и следит за здоровым образом жизни, но эта бурда – по-видимому, настойка полыни - побила все рекорды отвратности. Фу, гадость какая!
- Виктор, я не собираюсь на это смотреть! - мать отбросила салфетку и перевела выжидательный взгляд на отца.
- Это подростковый бунт. Его не стоит воспринимать серьёзно, - вклинился в разговор дядя Толя. - Говоря научным языком, в подростковом возрасте происходит перестройка в префронтальной коре головного мозга, которая координирует работу различных его отделов, а также отвечает за самоконтроль. В результате Ася в какие-то моменты не может управлять собой: хочет одного, делает другое, говорит третье. Со временем работа префронтальной коры налаживается….
- Подростковый возраст - это от 12 и до 16? - перебила я дядю Толю и потянулась за следующей булочкой. Слушать всю эту научную хрень не было никакого желания. Тем более, я на занятия опаздываю.
- Боюсь, дядь Толь, тот критический возраст, о котором вы говорите, я уже миновала.
- Как видно, ты всё ещё держишься за него изо всех сил, - вставила реплику мама.
- Как ты за ушедшую безвозвратно молодость?
Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь типа сока.
- А кроме маминой молодильной настойки, у нас есть ещё что-то попить?
- Вот видишь! Видишь, что мне приходится от неё терпеть!
На этот раз она вскочила со стула, а я держалась из последних сил, чтобы не закатить глаза.
- Она ни во что меня не ставит! Это всё твоя вина! Ты разбаловал её!
В её голосе отчётливо слышались подступающие слёзы. Наигранные, конечно. Это всё я уже много раз видела, и должного эффекта её патетический крик души не возымел. А чего она, собственно, ожидала после стольких лет равнодушия?
- Принести ещё один прибор, Виктор Николаевич ?
Это была Тая. Худощавая незаметная женщина, которая работала у нас столько, сколько себя помню.
- Не стоит, - ответил мой отец. - Анастасия как раз собиралась извиниться за своё поведение перед тем, как вернуться к себе в комнату.
Мать села на своё место, и они оба выжидательно уставились на меня. Наверное, я действительно плохой человек, неудачный помёт своих родителей, но мне ни капли не было стыдно.
Откинувшись на спинку стула и поочерёдно посмотрев на всех присутствующих, я решила всё же извиниться.
- Прости мама. За то, что появилась на свет и обременяла тебя своим присутствием все 18 лет.
- Ты что себе позволяешь… - начал было отец, но я его перебила.
- И ты отец, прости. За то, что не оправдала твоих надежд и вложенных в меня инвестиций. Ты прав, пока я живу на всём готовом, ты имеешь полное право диктовать мне, как жить… и с кем. Поэтому, думаю, пришло время освободить вас от этого тяжёлого бремени.
Я встала из-за стола и случайно наткнулась взглядом на Таю. Она с замиранием сердца следила за происходящим. Заметив мой взгляд, она стушевалась и тут же поспешила ретироваться на кухню.
- Никуда ты не пойдёшь, - остудил мой пыл папочка.
- И как ты собираешься мне помешать? Мне уже два дня как исполнилось восемнадцать, никаких прав распоряжаться моей свободой передвижения ты не имеешь.
- Не имею? - отец зло усмехнулся.- Право всегда имеет тот, кто сильнее. Попробуй выйти за ворота и убедишься в этом сама.
- А я думала, такое бывает только в дешёвых романах, которые почитывает мама. Ты сейчас серьёзно? Чего ты добиваешься? Отпускай или не отпускай, да хоть головой о стенку бейся, НЕ ВЫЙДУ ЗА НЕГО!
