Между прочим, она тоже не стремилась что-то изменить между нами. Тихо здоровалась, опустив глазки в пол, и старалась проскользнуть мимо. Меня невероятно бесила ее скромность. Та Дарья, что мне дерзила, вызывала большую симпатию, чем этот забитый маленький цыплёнок. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы ее расшевелить. Зачем? Кто-нибудь, ответьте на этот вопрос!
Однажды вечером, когда она повстречалась мне на выходе из больницы, подхватил под руку и повел за собой. Уже было порадовался, когда она ощетинилась и собиралась раскричаться, но увидев, кто ее тащит, словно лишилась дара речи. И сдулась. Да что ж такое?
— Устинова… Дарья. У меня для вас новость. — Боже, что я несу? — Я разговаривал с отцом. В пятницу заканчивается первая половина практики. С понедельника жду вас в своем отделении.
Ну наконец-то в глазах возмущение.
— Дмитрий Сергеевич! Это… это… — она открывала и закрывала рот, не в силах подобрать слова.
Приподняв бровь, смотрел на нее, ожидая взрыва, но она снова это сделала. — прикусила нижнюю губу и согласно кивнула.
— До понедельника, Дарья, — распрощался я по-быстрому, пока эмоции не пересилили здравый смысл. Хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть хорошенько.
Хотя, если разобраться, то, что она ничего не ответила, тоже неплохой знак — тоже своеобразный протест. Если бы она сейчас пропищала свое фирменное «Да, Дмитрий Сергеевич», я бы закинул девчонку на плечо, затем запихнул в машину, и выгрузил в кровать. И выбивал бы из нее дурь всю ночь.
Тьфу, бл… о чем думаю только?..
В выходные снова встретился с Тимом. Вечером сходили в зал. Оттуда в бар. Откуда взялось это дикое желание нажраться? Никогда не замечал за собой стремления убежать от проблем. А тут. Короче, тупо глушил дорогой виски. Сначала говорили о чем-то, как обычно, а потом… а потом я ни хрена не помню. Смутное воспоминание, как Тим загружает меня в такси… провал… выгружает на диван… о мой диван… охренеть… провал…
Все воскресенье провалялся дома, страдая от дичайшего похмелья и тупой амнезии. Мутило, как никогда, так, что я едва поднялся, чтобы сходить в ванную… а следом пообниматься с белым другом… Пи…ц. Иначе не скажешь.
Бутылка минералки из холодильника и кровать — вот мое счастье на сегодня. Дмитрий Сергеевич, до чего ты докатился?
К вечеру стало чуть легче… Что странно, Тим даже не позвонил. О чем мы с ним говорили вчера? Не помню. В голове пусто — ни одного воспоминания после первой половины бутылки.
Я пью крайне редко, видимо, поэтому пьянею довольно быстро. Последний раз надирался после свадьбы Тани, когда вернулся домой. Тихо сам с собою, как говорится. А до того — когда Таня сбежала в свою деревню.
Понедельник. Признаться честно, с этими дурными выходными я забыл, что у меня новый практикант. Еще в пятницу поговорил с Ольгой и Геной, своим завотделения. И если второй отнесся спокойно, сообщив, что вся ответственность за новичка на мне, как и документы, то подруга устроила скандал. Мол, зачем мне это надо, девочка молоденькая, ранимая.
— Да именно поэтому! — рявкнул в ответ. — У тебя она, как у Христа за пазухой. Как потом работать пойдет со своими глазками невинными? Пусть наращивает броню. Ее бы на скорую. Что, кстати, весьма вероятно. Ты же в курсе, что многие отрабатывают после окончания училища год фельдшерами на скорой? Как она там будет, подумала?
Ольга не нашла, что возразить.
— Обидишь девочку, пожалеешь, — едва ли не прошипела мне в лицо. С чего это она такая заботливая? Так и не понял. Женщины странные.
И вот, придя в понедельник на рабочее место, совсем не ожидал встретить прямо с самого утра мелкую занозу, которая все сильнее впивалась под кожу.
Поскольку еще сам не продумал план действий, занятый похмельем, то усадил ее за свой стол и всунул документы — пусть пишет.
А план мне реально нужен. Уже прочитал Ольгин отчет по практике и характеристику. Из девчонки может выйти толк. Если убрать все лишнее, в виде заикания, когда нужно четко и ясно отвечать, или этих слезинок в глазах, стоит лишь чуть надавить, она бы вполне потянула даже вышку. Что касается ее успеваемости… я проявил любопытство, ещё когда подменял отца. Идеально. Да и тот отметил Устинову как способную ученицу, причем несколько раз, вызвав тогда во мне лишь раздражение. Сейчас же я изменил свое отношение. Не знаю причин, не хочу копаться в себе. Просто передумал. Помогу. Вот и все. Плевать на мотивы, никого не касается, что там за тараканы развелись в моей голове. Может, когда-нибудь разберусь. Потом.
Одного не рассчитал — реакции своего предательского тела. Этот миниатюрный халатик, что сейчас на ней, слишком сексуальный. И нижнюю губу она закусывает чертовски соблазнительно. А этот кончик карандаша у нее во рту, как же я ему завидую.
Сполз глубже под стол, чтоб девчонка ненароком не заметила реакцию моего неудовлетворенного организма.
Но она и не смотрит в мою сторону, пишет, думает, облизывает сочные губки юрким язычком, а я изнываю от безумного желания вытащить ее из-за стола и распять на нем же. Стащить гребаный халатик и…
Черт!
Вот уж заноза! Может и правда, проделать с ней все то, что рисует воображение, и избавиться от порочных фантазий?
Тело заныло, едва представил. На кой хрен придумал себе этот головняк? Идиот озабоченный. Уж либо помогать, либо… Все! Хватит! Надо отвлечься.
План.
И ни одной мысли умной в голове.
Опять сижу и смотрю на нее. Не замечая, как нервно постукиваю ручкой по столу.
Красивая. Такой особой нежной красотой. Интересно, у нее есть бойфренд? Наверняка должен кто-то быть. Если не в Москве, то там, в деревне. Не слепые же там парни. Однако мысль не очень приятная. Отбросил ее, продолжая осмотр.
Волосы заколоты аккуратно сзади, но я прекрасно помню, как они мягкими волнами рассыпались по спине. Щеки почему-то ярче, чем кожа лица. Косметика? Или натуральный румянец? Он ей очень идет.
— Дмитрий Сергеевич, что с вами?
Ее голос ворвался в мои нескромные мысли. О чем она? Ах, мои нервные постукивания ручкой! Дурная привычка. Плохой из меня игрок в покер — вся нервозность на виду.
— Вы, Дарья, не отвлекайтесь, пишите, время не ждет. Нам уже пора работать.
Да-да, начнем наращивать вам броню.
Глава 7
Даша
Я стояла у окна в процедурной, схватившись за подоконник, и пыталась отдышаться. Не понимаю, за что он со мной так? Что я ему сделала? Не верю, что он по-прежнему злится за вмятину на машине, возникшую по моей вине, когда мы столкнулись по дороге на свадьбу. Настоящую злость ощущала только тогда. Все остальное — какой-то абсурд.
Если не за это, то за что? Ну не за происшествие же в туалете? Наверняка он о нем и не помнит. Я почти уверена.
