Подсушив полотенцем волосы, я достала из рюкзака свежее черное белье и красную майку, достаточно длинную, чтобы прикрыть бедра. Завтра добавлю к наряду короткую юбку и пойду гулять по римским развалинам. Одна! А сейчас мне надо попытаться уснуть, как можно быстрее, а то, как я понимаю, мое американское чудо проснется ни свет ни заря.
Но только я вышла в комнату, за спиной сразу завопил телефон. Никогда так долго я его не искала — наверное, больше поглядывала, не проснулся ли мальчик, чем смотрела в недра рюкзака. Потом, к счастью, до меня дошло, что можно выскочить на стремный балкон и закрыть дверь. И вот наконец телефон оказался у уха, а сердце в пятках:
— А у нас тут ЧП…
Я замерла.
— Посудомойка сломалась.
Хорошо еще Слава не растягивал слова, и я не успела представить себе никакое другое ЧП, которые последнее время ассоциировались только с папиным и маминым здоровьем. К счастью, Слава пока был в форме, в относительно хорошей для своих шестидесяти двух лет.
— И для этого ты звонишь? — Я все еще не могла открыть глаз.
— Нет, — в голосе Славы послышались звонкие нотки. — Чтобы пожелать моей девочки доброй ночи, — и тут же серьезно. С чувством, толком, расстановкой: — Хочу завтра закрыть вопрос с посудомойкой. Если теща в довершение всего будет мыть посуду руками…
— В довершение чего?
Я наконец открыла глаза и, сообразив, что стою слишком близко к шатким перилам, отступила к двери и даже прижалась к стеклу спиной.
— Янусик, давай не начинать…
Я аж представила себе, как он положил сейчас на стол руку с растопыренными пальцами. Это «знак-кирпич», дальше говорить нельзя. Но он сам говорил, а я лишь слушала:
— Без тебя даже посудомойка не хочет работать. Я час с ней провозился. Давай купим новую?
— Давай, — согласилась я, глядя на проезжающий по улице мотоцикл. — Купи белую, под цвет кухни. И главное не Бошевскую. И с третьей полкой… Ну той, что для ножей. Энерджи-Эфишент. И обязательно Фристендинг.
— Яна, хватит ругаться матом. Скажи, какую конкретно.
— Откуда я знаю! Погугли, что у них есть…
Черт, слово «погугли» вгоняет моего мужа в полный ступор.
— Погугли сама и пришли мне фотографию с фирмой и моделью, чтобы я сунул им под нос.
Ну, конечно, даже на пальцах так и не научился объясняться на инглише. А что — секретарь-переводчик всегда под боком! А тут нате, нема… И это человек, у которого мобильный телефон появился раньше меня! Наверное, хорошо, что Вячеслав Юрьевич вовремя смотал удочки из бизнеса, вложив все сбережения в недвижимость, и размотал их на финском озере. Но погуглить посудомойку-то можно!
— Слав, я вернусь и куплю, ладно?
— Ян, я объяснил тебе, что не хочу, чтобы теща мыла за мной посуду…
— Господи, ты что, сам тарелку за собой вымыть не можешь!
— Янусик, — муж выдержал паузу. — У тебя отвалится выбрать посудомойку?
— Хорошо, я пришлю картинку. Это все?
Я спросила с непонятным вызовом, и Слава на секунду даже замолчал.
— Нет, не все…
Теперь молчала я. Пусть продолжает.
— Просто хотел услышать твой голос.
— Иди спать. Я тоже иду спать.
— Так рано? На мою жену не похоже.
— Я в чужом доме, — привирала я с чистым сердцем.
Только не хватало ему знать правды. Ведь не удержится от смеха, расскажет маме, а вот она точно начнет психовать без всякого на то повода. Я ее знаю. Как и то, что уже достаточно заставила ее понервничать, когда по уши втюрилась в мужика на двадцать два года меня старше. Сейчас ее нервы надо беречь. Ей хватает папы… Ну, и зятя, конечно. Мужики-то как дружили, так и дружат, а вот с тещей у Вячеслава Юрьевича как не заладилось с самого начала, так и идет вверх по спирали. Не переругались бы там… из-за грязных тарелок.
— Хозяева легли спать, — уже чуть ли не шептала я. — Я на балконе и мне страшно, такой он хлипкий. Давай завтра я тебе из римского цирка позвоню, договорились?
— Это ты меня так ласково послала, Янусь, да?
— Ну… — я тоже улыбалась. — Могу и не ласково…
— Янусик, я скучаю. Безумно…
— Слава, всего десять дней…
— Это тебе — всего, а мне — целых десять. К тому же, с субботы я тебе не звоню.
— Можешь звонить, — еще шире улыбнулась я. — Хоть какое-то разнообразие будет. Днем Алка поноет, вечером — ты…
— Какая же ты засранка, Яна…
— Какая есть, вся твоя… В воскресенье.
— Так это ж только в следующее. Зачем я тебя вообще отпустил…
— Слав, смени пластинку. Пожалуйста. Ну, честное слово, одно и тоже, раз за разом. Надоел.
— Я знаю, что я тебе надоел. Но буду надоедать тебе и дальше. Я жду картинку. Хочу, чтобы к возвращению хозяйки дом был в полном порядке. Кстати, Стэлла окончательно сжевала твой тапок. Таскала всю неделю к дверям, ждала маму.
— Ну, тапки ты можешь мне купить без картинки!
Я снова повысила голос. На этот раз, скорее всего, нарочно. Меня раздражали эти искусственно-затянутые телефонные разговоры. Особенно, когда Слава начинал говорить про свою собаку. Свою! Я была против овчарки… А теперь чуть что, сразу я — хозяйка!
— Могу… Я скучаю. Давно так не скучал. С чего бы вдруг?
Это не был вопрос, но я дала на него ответ.
— Потому что крокодил не ловится. Слав, иди спать. Ведь завтра же в шесть утра подскочишь на свою рыбалку.
— Не подскочу. Надо катер заправлять, все сожгли. Хотя, кажется, не гоняли…
— Ты и не гонял…
Это мне говорит автогонщик со стажем. Он и Финку-то начал осваивать на колесах, когда я еще аттестат о среднем образовании не получила и до потолка прыгала, когда дядя Слава привозил мне жвачки со вкусом колы.
— Не смеши мои тапочки!
— Твои тапочки Стэлла сожрала. Память девичья!
— Иди ты… спать!
— Уже пошел. Как там «пока» твое будет?
— Ми пиро вампиро. Давай, Слава… Только не тащи собаку в постель. Найду ее волосы на своей подушке, оба будете на улице спать. Понятно?
— Усё понял. Твое место в моей постели никто не займет, не переживай. Даже Стэлла. Хотя временами ее я люблю больше. Она хоть не тявкает просто так.
— Я не просто так лаю. Я спать хочу. Пока.
— Я тоже хочу. С тобой. Доброй ночи, моя девочка. Доброй ночи.
— Пока.
Я опустила голову и выдохнула. Вот ведь настоящий вампир — выматывает меня звонками, чтобы я в другой раз сто раз подумала, прежде чем куда-то ехать одной. Но я поеду, поеду и не один раз! Не хочу любоваться закатами на озере, гулять с собакой и следить, чтобы на нашем газоне травинки были подстрижены тютелька в тютельку, как у соседа-финна. Финский дом — самое поганое денежное вложение, которое когда-либо делал господин Березов. Лучше бы купил мне в Питере еще одну арт-студию! Если уж ему так хотелось, чтобы я чувствовала себя где-то полноправной хозяйкой. Мы сдавали всю недвижимость, кроме нашей питерской квартиры и финской дачи. Дачи для стариков — и чем больше Славка общается со своим давним приятелем и по совместительству тестем, тем больше перенимает у отца стариковского брюзжания.
