Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
По окончании Первой мировой войны дед Хуго Свейн и дядя Хагбарт прикупили английский тральщик. Он был обшит дубом, чтобы магнитные мины не липли к корпусу. Каждый раз, когда Хуго вспоминает “Карго” (так они назвали тральщик), в голосе его появляются тоскующие нотки. Словно жизнь лишается какой-то ценной составляющей, если у тебя нет дубового английского тральщика.
На пути через Флаггсунн мы проплываем рыбоводческое хозяйство, а я вспоминаю “Квитберг I” и то, что Хуго рассказывал мне об этом паруснике. Эта мощная посудина сошла со стапеля в 1912 году и была рассчитана на хождение во льдах. Отслужив свой срок, в 1961-м она отправилась почивать на берегу Иннерсунна в Хельнесе, где потихонечку разваливалась и уходила в песок. Так бы и догнила до последнего бревнышка, как это бывает в обычных случаях.
Да у Хуго были на нее иные планы. В 1998 году он откопал нос и часть боковины. И выставил оба предмета в Художественном обществе Будё. Бьярне Осъюрд (1925–2014), последний владелец судна, кажется, смутно представлял себе, что может быть общего между искусством и трухлявым остовом, сорок лет пролежавшим в земле. Однако в первый раз в своей жизни пожаловал на вернисаж.
После выставки Хуго свез останки корабля к лососевой ферме в Стейген. Прошло еще несколько лет. Постепенно корабль, без ведома Хуго, снова зарылся в песок. Хуго подумывает, не откопать ли его еще разок и не выставить ли еще где-нибудь. Кораблю впору озадачиться правильностью всего происходящего с ним.
В рассказах Хуго корабли являются то красавцами, умницами, трудягами, славными малыми, а то – задирами, забияками и даже предателями. В основном он говорит о них с любовью. Да, они со своими капризами и причудами, не без того. Но прояви к ним уважение, проникни в их тайны – и корабли предстанут перед тобой во всей своей дивной красе. Кажется, Хуго, рассказывая о кораблях, старается выделить их сильные стороны, а не слабости и недочеты, словно ведет речь об ушедших друзьях, а не о лодках. А кто из нас без недостатков?!
Десять лет назад был у Хуго катер марки Viksund, который все время служил для хозяина источником беспокойства. Когда катер качало от усилившегося ветра, со дна дизельного бака поднимался осадок и забивал фильтр, норовя заглушить мотор. А это смертельная опасность в коварнейших фарватерах, которыми ходит Хуго – южнее о. Энгелёй в сторону Энгельвэра, в особенности когда идешь ночью с двумя малыми детьми, спящими на носу. Мотор у катера был ненадежный, и, хотя тот и не сломался ни разу, отзывается Хуго о катере не иначе как с легким пренебрежением.
У меня с этим катером, кстати, тоже связаны плохие воспоминания. Как-то разыгралась непогода, да такая, что катер закачало, будто колченогую ванну. Со мною приключилась настоящая морская болезнь. А тут еще Хуго нашел удачное время поиздеваться. Он увидел, как я скрючился, перегнувшись через борт, подошел ко мне и поинтересовался с напускным недоумением:
– Для меня всегда оставалось загадкой, как это люди умудряются подхватывать морскую болезнь. Вы нарочно это делаете? Всегда было любопытно испытать это ощущение, но мне не дано. Может, поделишься секретом?
Если мне не изменяет память, в сердцах я пытался ухватить приятеля за шарф, чтобы тот намотало на винт, но я был слишком слаб. Позже Хуго поведал, что до четырнадцати лет сам страдал морской болезнью. Часто укачивало так, что старшие высаживали его на какой-нибудь голый утес, чтобы парнишка почувствовал твердую почву под ногами.
Рыбаки нередко говорят о лодках как о живых существах. Хотя, если тянуть их за язык, станут отнекиваться: дескать, конечно же, лодка – материя мертвая; в глубине же души они все равно убеждены, что это общераспространенное мнение ошибочно. Потому как слишком тесно переплетены судьбы – их и лодки, а в роковой час именно лодка может решить, жить тебе или умереть. И здесь наиважнейшее значение имеет то, как хорошо рыбак изучил характер лодки, ее капризы, ее сильные и слабые стороны. Вместе укрощают они море, при условии, конечно, что рыбак относится к лодке с должным уважением. Правда, привычка говорить о лодках в таком духе по естественным причинам постепенно сходит на нет.
Надувная лодка наша легко скользит по Флаггсунну и Вест-фьорду, быстро приближаясь к назначенной цели. В шхерах полный штиль, море недвижно, если не считать волн, поднимаемых нами самими. Остается только “поддавать жару”, как любит выражаться Хуго, по крайней мере, в настоящий момент. Погодные условия у Энгелёйя и на Вест-фьорде практически не бывают одинаковыми. Вест-фьорд на самом деле и не фьорд вовсе, а довольно взбалмошный участок моря. Кто-то именует его Лофотенским бассейном – название, при котором я живо представляю самое громадное и холодное водовместилище на свете. Ширина в том месте, где мы пересекаем его, свыше тридцати километров, или семнадцать морских миль по прямой. Вест-фьорд – имя, которое невольно поминают рыбаки и моряки, приближаясь или проходя рядом с участками Стадхавет, Хуставвика, Фолла и Лоппхавет. Как ни крути, кладбище кораблей, одно из крупнейших на всем норвежском побережье.
Малейший порыв ветра с запада, юга или севера может поднять сильную волну. Другое явление, делающее Вест-фьорд крайне непредсказуемым, на языке местных мореходов зовется сторшётом. В полнолуние и новолуние, когда перепады между приливом и отливом особенно велики, огромные массы воды приливают в глубокий и узкий Тюс-фьорд. Во время отлива вся эта чудовищная громада устремляется обратно в море. Но на пути, в Вест-фьорде, сталкивается со встречными потоками, которые гонит сюда зюйд-вест; в результате возникают огромные буруны, а схема течений принимает непредсказуемый вид.
Вдоль всего Вест-фьорда разбросаны шхеры и мели, которые без счета разбирают рыбацкие суда на дрова для походного котелка и во множестве плодят безутешных вдов и сирот. Если приглядеться, морская карта здешних мест усыпана говорящими именами мелей, выступающих или едва-едва скрытых водой: Bikkjekæftan (Собачья пасть), Vargbøen (Волчье логово), Skitenflesa (Чертов камень), Flågskallene (Шкуродёриха), Galgeholmen (Остров Висельников), Brakskallene (Гремучая мель) и так далее. В шторм море гневно вздымается, обрушиваясь всей силой на острова и шхеры. Вот тут-то и обнажается часть мелей, самые коварные из них.
В прежние времена рыбаки могли неделями томиться в старинном торговом порту Грётёйе и рыбацких поселках поменьше, ожидая затишья, чтобы пересечь Вест-фьорд. За это время влезали в долги к купцу и рыбозаводчику Герхарду Шёнингу[9], который на правах кредитора помыкал ими по своему усмотрению. В конце XIX века на пароходе “Грётё” объезжал он фьорды и рыбацкие поселения, указывая своим должникам, за какую партию им голосовать. Норвежская консервативная партия не раз показывала блестящий результат благодаря поразительной благосклонности избирателей из местных рыбаков и крестьян, по уши увязших в долгах.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
