Сара была зачарована и смущена одновременно.
– Я не представляла, что можно пересаживать взрослые деревья.
– Этого и нельзя делать, если только их специально не выращивать для этой цели. Дело было начато моим дядей, который увидел пробел на рынке леса. Когда он умер, я оказался его наследником. Тогда я уже работал в Комитете по лесоводству и находился в командировке в Канаде. Вначале я намеревался продать Дело, но после ураганов тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, когда все поставщики деревьев попали в затруднительное положение – нас ведь не так много, – я понял, что не смогу этого сделать: как говорится, меня уже по уши затянуло. Но необходимо было расширяться, и я стал искать, куда бы перебазироваться.
– Все это удивительно! – искренне произнесла Сара, но он, видимо, счел ее замечание саркастическим, так как вдруг поджал губы. Она порывисто дотронулась до него и быстро проговорила: – Нет, я действительно так думаю. Это просто восхитительно! Я понятия не имела, что можно так интересно возиться с деревьями, пересаживать, например, большие. Он помолчал, а потом сказал:
– Если вы на самом деле заинтересовались, то, пока вы здесь, я мог бы показать вам, как это происходит.
– С удовольствием принимаю предложение.
Сара удивилась, что она искренне этого хочет, и вовсе не потому, чтобы выкинуть из головы мысли, об Иэне хотя бы на некоторое время.
– Вам уже лучше? – спросил он.
– Да, да, я себя чувствую хорошо, – поспешила она заверить Стюарта. Одно дело – сказать себе, что минутное чувственное влечение к нему ничего не значит и навряд ли снова повторится, но совсем другое – проверить себя, особенно сразу после случившегося.
– Пока я не смог многого переделать в доме, – предупредил он, когда они пересекали двор.
Зажглось охранное освещение, высвечивая булыжники, которыми был вымощен двор, и пустые конюшни, а также беспорядочное количество окон и дверей на изъеденной временем каменной кладке замка.
– Я уже говорил, что ко мне пару раз в неделю приходит из деревни миссис Гиббоне. Пока я привел в порядок кухню и одну из спален, но что касается остального...
– Для одного человека этот дом слишком велик, – осмелилась заметить Сара.
Они почти дошли до входной двери, и он остановился, посмотрев на нее.
– Да, – мрачно согласился Стюарт. – Когда я его покупал, то не думал, что буду жить здесь один.
Сара сразу догадалась, что в его жизни что-то произошло. Как и ее, его любовь, очевидно, отвергли. Возможно, его девушка не захотела жить в таком уединенном месте. Может быть, он познакомился с ней в Канаде, а она не решилась переезжать в Англию или не любила его достаточно сильно. Никто лучше ее не знал, как больно ранит такой отказ и какие оставляет рубцы. Ей хотелось дотронуться до него в знак сочувствия и понимания, но он уже отвернулся, вытащил из кармана ключи и открыл кухонную дверь. Пропуская Сару вперед, Стюарт щелкнул выключателем и зажег свет.
Сара вошла в большую комнату и затаила дыхание от восхищения, увидев, как преобразилось это мрачное помещение с тех пор, как она была здесь последний раз. Чтобы увеличить размеры комнаты, стены передвинули. Кухонная плита, в ее памяти – низкое, покрытое ржавчиной, жуткое сооружение, изрыгающее дым, теперь превратилась в совершенно образцовую, сверкающую полировкой. У плиты спали две кошки, уютно свернувшись клубочком. Там, где раньше громоздились старые стенные шкафы и раковина с отбитыми краями, теперь красовались кухонные секции, сделанные, как ей показалось, из дуба. Прежний каменный пол был вымыт и натерт, частично его покрывали землистого цвета индийские коврики. Стены, выкрашенные в терракотовый цвет, имели мягкий персиковый оттенок; в шкафу для посуды, сделанном также из отполированного дуба, стояла коллекция оловянных кружек и китайский фарфоровый сервиз. К плите был придвинут удобный, глубокий диванчик, а массивный стол в центре комнаты казался достаточно вместительным для многочисленной семьи. Не хватало только цветов в больших кувшинах и, конечно, аппетитного запаха приготовляемой еды – эти компоненты уюта всегда ассоциировались у Сары с маминой кухней и маминой любовью.
– Как красиво! – с восхищением сказала Сара и, повернувшись к Стюарту, добавила с улыбкой: – Я не знаю, кто устанавливал вам эти кухонные секции, но точно знаю, каких бешеных денег это стоило, если взять хотя бы качество дерева...
– Это дуб, – небрежно заметил он, – я приобрел его довольно дешево, а что касается секций... – тут он пожал плечами и отвернулся, – я сделал их сам. Оказалось не очень сложно.
Сказано это было как бы между прочим, и Сара на мгновение почувствовала замешательство оттого, что проявила слишком большой восторг, но потом поняла: ее похвала, наверное, смутила Стюарта, так как, скорее всего, он не привык, чтобы им восхищались. Эти соображения привели ее к мысли, что отвергнувшая его женщина заслуживает еще одного порицания. Он делал для нее эту кухню с любовью и надеждой, а узнал, что...
Слезы навернулись ей на глаза. Она часто заморгала, чтобы смахнуть их, и сказала сдавленным голосом:
– Что бы вы ни говорили, я считаю, все это выглядит очень красиво, а дерево просто хочется потрогать и погладить.
Она замолкла, смутившись, так как он повернулся и внимательно посмотрел на нее.
– Не каждый распознает качество дерева, его очарование – для многих это просто... дерево. Люди не понимают его осязаемой притягательности... – Стюарт замолчал, а потом сказал: – Простите, я читаю вам лекцию, а вы, должно быть, умираете от голода, так как целый день ничего не ели. Посмотрим, что оставила миссис Гиббонс.
Стюарт открыл дверь и скрылся в направлении, как помнилось Саре, одной из кладовок. Через секунду он вернулся с блюдом, накрытым крышкой.
– Похоже на пирог, – сказал он.
– Замечательно! – Сара почувствовала, как у нее от голода забурчало в желудке.
В первый раз с тех пор, как Иэн ошеломил ее объявлением о своей помолвке, она захотела есть. И в первый раз смогла забыть свои собственные неприятности и заинтересоваться чем-то и кем-то. Все это пришло ей в голову, пока Стюарт включал духовку и ставил блюдо с пирогом на решетку.
– Миссис Гиббонс сказала, что на плите можно готовить, – уныло заметил он, – но я пока этим умением не овладел.
– Неудивительно.
И Сара рассказала ему, как она ребенком посещала этот дом, и снова восхитилась тем, как здорово он отреставрировал плиту.
– Мне нравилось это делать. Зимой, когда рано темнеет, хорошо, если есть чем заняться в доме.
Стюарт замолчал, и лицо у него помрачнело, а Сара сочувственно подумала, что он, наверное, вспомнил о ней – той женщине, которую любил, о том, как сложилась бы его жизнь, если бы она ответила на его любовь. Он выглядел таким мрачным, что она интуитивно отвернулась, чтобы не вторгаться в его переживания, и удивилась, услышав его голос:
