Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Папа Морской открыл было рот, чтобы возмутиться, но Поволоцкий перебил:
– Сейчас Морской начнет свое белинское «Любите ли вы Харьков? Любите ли вы Харьков так, как я люблю его?» и все пропало. Он увлечет нас очередной историей про город, и я забуду, что хотел. А я хотел узнать, как Морской сдружился с Мессингом. Идиш, вы уж извините, в Харькове знают почти все, а в гости Вольф Григорьевич пошел именно к Морскому.
– Владимир Савельевич воспользовался служебным положением, – лихо оттяпав голову новой селедке, безапелляционно сообщила дама. – Как ответственный секретарь редакции, отправил сам себя делать репортаж о приезде гипнотизера, а в процессе, вспомнив свое краеведческое прошлое, устроил Мессингу экскурсию по городу. Ясное дело, товарищ артист остался совершенно очарован.
– Вообще-то мы давно уже знакомы, – мягко поправил папа Морской. – И нарочно очаровывать мне Вольфа не пришлось. Мы с ним ровесники, и оба любим театр, и… В общем, у нас много общих интересов. Теперь, кстати, и Харьков. Я тут недавно откопал цитату Чехова, и Мессинг с ней согласен. Харьков похож на Рим. А это много значит.
– Ой, не могу! – захохотала дама, отстраняясь от рыбины. – Вы извращаете смысл чеховских слов и тем гордитесь. Скажите уже свою цитату, а то Саша и не знает, что думать.
– Цитата не моя, – нахмурился папа Морской, но все же счел своим долгом пояснить: – Антон Павлович Чехов знал наш город, потому что гостил тут у брата. И позже, путешествуя по Италии, упомянул Харьков в письме к семье. Дословно это выглядело так: «Из всех мест, в каких я был доселе, самое светлое воспоминание оставила во мне Венеция. Рим похож, в общем, на Харьков, а Неаполь грязен».
– Вот! – обрадовалась дама и открыла воду в рукомойнике, чтобы отмыть пальцы. – Снобизм, и ничего хорошего про Харьков. А наш Морской зачем-то уцепился… Причем интересующимся, я это точно знаю, он, не вдаваясь в подробности, говорит, мол, Чехов сравнивал Харьков с Вечным городом. Дезинформатор! – фыркнула она.
– Зато красиво, – вступился за папу Морского Поволоцкий. – Ни словом не соврал, а знамя города подвесил еще выше. Вообще же – сама тема про сравнения весьма занятна. Она крушит все логики, заметьте! «Равно» всегда весьма неравнозначно. Смотрите, если мы скажем: «Харьков похож на Рим» – будет все в порядке, а если: «Рим похож на Харьков», то обидим. Причем не Рим, а Харьков! Это ж надо! – Поволоцкий с папой Морским переглянулись столь воодушевленно, будто только что совершили грандиозное научное открытие.
Тут в дверь вошла та самая девица, что поливала цветы на балконе. Строгая дама ловко вручила ей блюдо с кусочками присыпанной луком селедки, а Поволоцкий сразу вспомнил, о чем хотел спросить вначале.
– Вы все же меня сбили! – с укором погрозил он ни в чем не повинному Морскому. – Вернемся к Мессингу. Ну? Как вы умудрились?
– В Германии познакомились, – решил все же не испытывать терпение гостей папа Морской. – Я был там в составе украинской культурной делегации. И единственный, кто честно сказал, что наше пиво по сравнению с немецким – совершеннейшая дрянь.
– Смелостью, стало быть, взяли! – театрально охнул Поволоцкий. – Мне на этом поприще вряд ли что-то светит…
– Знаешь что? – возмутился столь несправедливой самокритикой папа Морской.
– Знаю, – отреагировал Поволоцкий.
А папа Морской тут же ввернул:
– Ну и как он тебе?
– Весьма неплох, – включился в игру Поволоцкий. – До «кто», конечно, не дотягивает, но как «что» очень силен! Я рад, что его знаю…
– Кого? – озвучила общее недоумение дама, закурив. – Опять вы, Саша, за свое… Говорите ерунду. Несусветную чушь…
– И этим горд! – парировал Поволоцкий. – Да, я несу светную чушь! Но эта чушь, хоть светная, хоть нет, всем в радость… – Тут он хитро подмигнул Морскому и продолжил: – А говорили мы, между прочим, про известного поэта Карня. Перу Карня принадлежит множество прекрасных строф. Странно, что вы не распознали, о ком мы, голубушка… Хотя куда вам, его ведь больше не печатают, а вы так молоды…
Даме явно было далеко за тридцать, потому от комплимента она густо покраснела, поправила прическу и простила Поволоцкому все шуточки.
Тут в разговор встрял стоявший все это время на пороге коротко стриженный мужчинка.
– Простите, что перебиваю, но такое совпадение! Вы, вижу, небезразличны к поэзии и люди нескупые. А я как раз собираю материальную поддержку для одного очень нуждающегося поэта. Его сейчас по трагической ошибке совсем не издают. И переводов не дают. И он ужасно беден. И мы с товарищами собираем на его поездку в Киев. Там его давний друг и поклонник Владимир Сосюра наверняка похлопочет, чтобы редакции зашевелились…
Папа Морской молча протянул смятую купюру. Поволоцкий тоже полез в карман.
– Что ты делаешь? – остановил его Морской. – Я поступаю так всегда, потому что работаю на ответственной должности в газете и вынужден задабривать совесть. А у тебя двое детей!
– Я, между прочим, тоже был поэт, который только что вернулся из ссылки и не имел гонораров. И мне вот так вот тоже собирали на поездку в Москву из Ленинграда. И та поездка меня спасла, хоть ездил и не я, – вспылил было Поволоцкий, но сразу смягчился: – Все понимаю, но не волнуйся, я только что получил аванс от Театра кукол…
– Насколько мне известно, вы с супругой Галиной планировали этот аванс потратить тебе на зимнее пальто, – поддержала папу Морского строгая дама. – Жена тебя убьет!
Поволоцкий никак не хотел сдаваться и уже протягивал купюру.
– Погоди, Саша! Давай тогда уж разберемся досконально, – Морской обернулся к просившему. – Как хоть зовется этот ваш поэт?
– Вот, говорю же, совпадение какое, – не смутился коротко стриженный. Тут только Лара поняла, что перед ней тот самый попрошайка, которому отказала женщина в коридоре. И про строки, принадлежащие перу поэта Карня, Ларочка тоже вдруг догадалась. Но парень продолжал: – Поэт Карнь, о котором вы говорили, и есть мой друг. Я для него и собираю…
Ларочкино возмущение пересилило природную стеснительность. Она вырвала из пальцев мошенника отцовские деньги, посмотрела на него уничтожающим взглядом и холодно проговорила:
– Такого поэта не существует. Они его только что выдумали. Принадлежит «перу Карня» – это про «перукарню», то есть про «парикмахерскую». Вон, вывеска за окном. Вам, молодой человек, должно быть стыдно. – Лариса переключила негодование на отца: – А тебе, папа Морской, еще стыднее: за то, что зовешь в дом кого ни попадя да еще и деньги транжиришь, как империалист…
– Спасибо, дочь, приветствую! – Папа Морской, похоже, только что заметил присутствие Ларочки. Покорно приняв из рук дочери спасенную купюру, он сделал грозный вид и обратился к обманщику: – Тебя, незваный гость, спустить с лестницы, сдать жене участкового или сам уйдешь?
– Тьфу, крохоборы! – снова выругался мужчина и убежал.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
