Парень, стоявший на воротах, смотрел на меня с интересом, но вопросов не задавал и даже не сильно удивился, когда с той стороны раскатисто рявкнули:
— Яра!
Поежившись, я впервые за прошедшие две недели ругнулась их праматерью, которая очень хорошо подходила на замену привычному чертыханию, и побрела на голос, подавив недостойное, но простительное желание сбежать, затерявшись среди домов, найти Ашшу и потребовать убежища.
Она одна, не считая Берна, который хоть и был решительно невыносим, но по сравнению с остальными оборотнями просто невероятно дружелюбен, относилась ко мне хорошо и не избегала моего общества.
В лес за Свером я пошла послушно, но не скрывая опасений по поводу своего будущего. Хотелось верить, что не способен он вот так просто завести человека в лес и бросить там на откуп настоящей нечисти.
Но… а вдруг способен?
Пирог в холщовой сумке, крынка в руках, прямая спина и белобрысая макушка - Свер не вызывал особого доверия. Только не у меня.
— А куда мы идем? — забеспокоилась я, когда сойдя с дороги, мы зашли достаточно далеко, чтобы, заблудившись, я не смогла найти дорогу назад.
Свер молчал. Его легкий шаг был по-звериному тих, и со стороны могло показаться, что по лесу в одиночестве бродит какое-то очень большое животное. Потому что только большие звери могут себе позволить так громко и бесстрашно ломиться вперед.
— Может, вернемся?
А в ответ тишина. И лес, вполне тихий и мирный, совершенно не страшный на первый взгляд, в компании оборотня приобрел какую-то беспокоящую мрачность. Солнце сквозь высокие кроны сосен светило по-особенному злорадно, дробный стук дятла напоминал грохот вколачиваемых в доску гвоздей.
Гробовые доски, гробовые гвозди, похоронный марш… накручивая себя, я постепенно начала отставать и очень забеспокоилась, готовая паниковать и слезно умолять не оставлять меня здесь одну, когда, выйдя на небольшую поляну, Свер остановился у поваленного дерева.
Разломив пирог на четыре части, он положил его на сухой ствол и аккуратно пристроил крынку с молоком в траве, шепнув себе под нос что-то очень похожее на заговор. Я успокоилась, попыталась взять себя в руки и даже нашла силы, чтобы полюбопытствовать:
— Что, лешего задабриваешь? — притормозив у края поляны, я вытягивала шею, рассматривая умиротворяющую картину дикого леса. Никаких бутылок, оберток или пакетов, такое прекрасное, очень уютное, просто идеальное, совершенно чистое место для пикника. Вот именно в такие моменты я особенно остро ощущала, как же сильно отличаются наши миры.
— Лесовицу, — коротко ответил Свер, отряхнув руки, — чтобы тропу не кружила.
— Это которая мужиков своим темпераментом на тот свет отправляет? — со славянским фольклором я не успела толком ознакомиться за два студенческих года, но кое-что все же знала.
Судя по удивленному взгляду Свера, знала я что-то не то.
— Что? — недружелюбно поинтересовалась, смущенная его взглядом.
— Ашша говорила, вы поклоняетесь единому божеству и не признаете других сил, — задумчиво проговорил он, продолжая меня разглядывать, — сложно, должно быть, жить не в ладу с природой.
— Мы не враждуем, — угрюмо пробормотала я, прекрасно понимая, что вру. Но не носить же мне было в лес пироги, достаточно и того, что я еду к подъезду выносила, подкармливая бездомных кошек. Чем не гармония с природой?
Его мои слова не впечатлили. Хмыкнув неприятно, он велел:
— Пойдем.
Из деревни нас выпустили легко, даже не подумав спросить, что мы забыли в лесу, кишащем всякой нечистью и выходцами с исправно функционирующим чувством самосохранения, которые, при появлении в этом мире, вместо того, чтобы броситься сразу к деревне, осели в лесу и смогли скрыться от разъездов.
Конечно, разве существует такая тварь, что может оказаться опасна их вожаку? Сильный зверь пошел в лес, и обеспокоиться его безопасностью значит усомниться в его силе, а такое никому не пришло бы в голову.
И совсем не странно было то, что нечисть отправилась с ним. Неужели кому-то может быть опасен родной дом? А именно домом, по мнению многих, лес для меня и был.
Наш поход никому не должен был показаться странным. Ну, пожалуй, кроме меня.
И я, вполне оправданно, решила дать волю своей паранойе.
— Куда?
Свер остановился, успев сделать всего несколько шагов, обернулся. Никакой радости от моего вопроса и нежелания выполнять приказ не было написано на его страшной роже, только снисходительное раздражение и легкая досада. Кажется, он и сам не совсем понимал, зачем со мной связался.
— Ты ведь хочешь убедиться в моих словах? Своими глазами увидеть, что проход закрыт? — ровно спросил он, прекрасно сдерживая раздражение.
А я его раздражала, в этом не было никаких сомнений.
Свера злили мои красные волосы, дикие (уж кто бы говорил) повадки и полное отсутствие смирения.
Меня просто бесил он. Весь. Целиком. И та подавляющая мощь, ощущающаяся рядом с ним. Сильная личность? Ха! Просто злобный волк с мерзким характером.
Но, несмотря на наши непростые отношения, ответ меня удовлетворил, порадовал, и открыл второе дыхание, так как первое от страха сперло.
Далеко мы не ушли, дойдя до края поляны, Свер потребовал, протягивая мне раскрытую ладонь:
— Руку.
Насупившись, раздраженная его командным тоном, я, не раздумывая, спрятала руки за спину. Гулять по лесу, держась с ним за ручки, совсем не хотелось. Вот ни капельки.
Свер глухо рыкнул, вроде как ругнувшись, и потребовал:
— Дай руку, иди следом за мной и не оборачивайся назад, чтобы не услышала, пойдем волчьей тропой, так быстрее.
— И опаснее?
Желтые глаза нехорошо блеснули.
— Если будешь делать то, что я говорю, с тобой ничего не случится.
Я отступила на шаг назад. Кто знает, что меня там на этой его тропе ждет?
— Волчьими тропами же только волки могут ходить?
— Оборотни.
— Ага, ясно, то есть Берн и Ашша тоже могут?
— Берн может, Ашша нет, — ответил вожак, терпеливо пережидая острый приступ моей мнительности.
— А почему?
— У нее спроси, — рыкнул он.
— А если ты меня там бросишь, я уже сама выйти не смогу?
— Я тебя не брошу.
— Но сама я выйти не смогу?
— Я тебя не брошу, — с нажимом, медленно и чуть ли не по слогам проговорил он, чтобы под конец рявкнуть, — руку!
Вздрогнув, я без раздумий выполнила приказ, неохотно ступив вслед за ним на темную, неуютную тропу, неожиданно показавшуюся между деревьями.
