Так. Волк в моей жизни уже был. Теперь медведь. Меня несли куда-то, забыв спросить позволения, и я подчинилась. На руках было удобно. Я словно снова почувствовала себя ребёнком, маленькой девочкой, которую уносят в кровать после шумного вечера. Это дежа-вю оказалось сильнее предыдущего, и я нежилась в нём, как в пенной тёплой ванне. Гаврила был необыкновенно сильным, и пахло от него чем-то сладким, домашним, словно он только что вышел из кухни, где готовился вкусный семейный обед. Яга шаркала подошвами где-то позади, неразборчиво бурча под нос по привычке. Куда меня несут, кстати? Что за знахарь? Аж интересно!
Глава 3. Моя внутренняя ведьма
Вздумай я вернуться во двор Обители сама — точно бы потерялась. Внутри терем-теремок оказался просто огромным, поделённым на чёртову тучу комнат, комнатушек, клетушек и сеней. Гаврила ориентировался в этом лабиринте просто превосходно, шёл уверенно и быстро, я только и успевала вертеть головой, чтобы всё рассмотреть. Старинные сундуки и лавки, некрашеные столы со стопками книг, ворохами одежды, колбами, щипцами, пустыми мисками и плошками… Всё вместе или по отдельности, такое впечатление, что уборщица объявила забастовку. Анфилады комнат освещались целыми ротами свечей или одинокими пузатыми светильниками. Атмосферная обстановочка, ничего не скажешь!
Знахарь нашёлся в одной из тупиковых комнат. Седой старикашка с жиденькой, но длинной бородой возился со склянками, наполненными прозрачной жидкостью. Гаврила сгрузил меня на стол, покрытый бумажным полотенцем, и я удивлённо отметила, что сижу на вполне современной каталке из тех, что используют в больницах. Старик впился в меня сперва испытующим взглядом, а потом и цепкими холодными пальцами. Я инстинктивно стянула майку на груди, но прозрачно-голубые глаза смотрели так завораживающе, что всё моё тело расслабилось, налилось свинцом, потянулось вниз.
Яга проскрипела от входа:
— Лазарь, батюшка, глянь внучечку мою, может, ей надобно каких травок попить?
— Баюновна, не буянь, — тихо ответил старик, устраивая руки над моим телом. Меня тут же потянуло в сон, но я захлопала глазами, стараясь не поддаться наваждению. Лазарь медленно провёл костлявыми кистями по воздуху над моей грудью, над головой, спустился к животу, глядя всё так же испытующе мне в глаза. Неприятный взгляд, можно даже сказать, противный, но я его выдержала. Лазарь буркнул:
— Вот неугомонная порода.
— Батюшка, ведь Лёленькина дочка! — с некоторой гордостью ответила Яга. — Так что с внученькой?
— Всё с ней хорошо, травки подавай по своему вкусу, общеукрепляющие.
Старик отвернулся от меня, и сразу стало легче дышать и двигаться. Бабка закивала головой:
— Как скажешь, Лазарь, как скажешь! А с Далой как быть?
— Сама появится, — загадочно ответил знахарь, гремя склянками. — Вечно ты, Яга, торопишься!
— Так ведь появляется уже, батюшка! Видать, томится в одиночку, неприкаянная!
— Белбог с ней, Баюновна, всё придёт в своё время.
Лазарь кивнул Гавриле, и тот всё так же бесцеремонно сгрёб меня в охапку. Ну уж нет! Хватит! Я решительно вывернулась из его лап и твёрдо встала перед Ягой:
— Доктор сказал, всё в порядке, нефиг меня таскать, как младенца!
Бабка ничего не ответила, только скривилась, как будто лимон съела. Знахарь поцокал языком, но мне послышалось одобрение в этом звуке.
— Неуёмные. Все одинаковые, — буркнул он и отвернулся. — Идите уже, у меня полно работы.
Гаврила послушно двинулся к выходу, я за ним, Яга замыкала шествие, шаркая обувкой.
Долго ли, коротко ли… Тьфу, совсем уже чиканулась! В общем, после обратного пути по бесконечным коридорам мы снова оказались во дворе. Косматка стояла у ограды и ела из полотняного мешка, одетого на шею. Яга потрепала лошадь по гриве:
— Ну что, домой?
Косматка кивнула, совсем как человек, вынула морду из сумки и тряхнула гривой, мол, давай уже по-быстрому. Я ухватилась за край колымаги и тут же почувствовала, как кто-то подсаживает меня. Обернулась — Гаврила. И смотрит такими глазами… Даже неудобно стало. Честное слово, как будто он меня всю жизнь ждал. Вот такую наследную принцессу русских народных сказок! Нет, меня понять можно и даже нужно. У меня никогда не было семьи. Я знала, что родители погибли в аварии, когда мне было совсем мало лет, что меня определили в детский дом за неимением других родственников, что я долго болела и даже не помнила почти два года из моей жизни, которые провела… не знаю где… Меня воспитывали и целовали, не били и не унижали, журили и наказывали, и почти всегда за дело. Но это была не семья. Это были люди, которым за моё воспитание платили зарплату.
А тут вдруг появилась бабка, кузен, все знали мою маму, моего папу, все знали меня, а я, наоборот, не знала или не помнила никого. И всё это безобразие приводило меня в состояние бессильной и бессмысленной злости.
Пока я предавалась противоречивым мыслям и сомнениям, Яга взяла лошадь под уздцы и повела в угол двора. Очнувшись от раздумий, я удивлённо подалась вперёд — что, если бабка сошла с ума и просто не видит здоровенной ограды из толстых брёвен? Косматка заартачится, взбрыкнёт, понесёт колымагу и меня вместе с ней…
Но лошадь спокойно и послушно перебирала ногами, двигаясь прямо на ограду. В один момент я заметила покрывший брёвна серебристый туман, Яга слегка повела рукой, раздвигая его, и мы втроём погрузились в тёплое свечение, обнявшее нас, словно вторая кожа. Я зажала нос пальцами, как будто прыгнув в воду, но мы вынырнули почти сразу же. Всё тот же лес, всё та же дорога, но что-то неуловимо изменилось.
Яга обернулась и сказала успокаивающе:
— Уже близко. Пара шагов, и мы дома.
И я поняла. Вместо заката мы въехали в рассвет. Солнце поднималось над лесом, над острыми верхушками ёлок, золотя зелёные игольчатые лапки. Между елей на небольшой полянке, словно сошедшей с иллюстрации детской сказки, стояла избушка на курьих ножках.
Я даже практически не удивилась. Ну, а где ещё жить Бабке Ёжке, как не в такой избе?! И улыбнулась — на крылечке сидели рядышком чёрный, лоснящийся от сытости кот и рябая курица со свешенным набок гребешком. Всё, как я себе и представляла. И резное крыльцо, и ажурные наличники на кукольных окошках, и дымящаяся на крыше труба… Во рту даже появился вкус сдобных пирожков с мясом (надеюсь не из непослушных детей!), аж слюнки потекли!
Косматка тряхнула головой и произнесла странным ржущим голосом:
— Опять день! Спать хочу!
Кот соскочил с крыльца и язвительно мяукнул, лавируя между заросших шерстью ног лошади:
— Триста лет здесь день, а ты всё не привыкнешь!
Курица тоже встрепенулась и, распустив крылья, заквохтала:
— Приехали! Приехали! Агаша, стол накрывай, стооооол! Кооооот, кот, кот, не приставай к Косматке!
