Глава 6
Кэрол Крэнмор откинулась на кровать и застонала, чувствуя, как Тони дернулся в последний раз и обмяк.
— Господи! — выдохнул он.
— Я знаю.
Она провела руками по его ягодицам. От него исходил запах пота, туалетной воды и пива. Сюда примешивался сладковато-дурманящий аромат марихуаны, которую они курили на веранде с тыльной стороны дома. Тони был прав. Заниматься любовью, когда ты на пике ощущений, — это действительно нечто невообразимое. Она захихикала.
Тони вскинул голову:
— Что?
— Да так, ничего. Я люблю тебя.
Он поцеловал ее, готовый войти в нее снова, но она сжала его ягодицы.
— Не сейчас, — сказала она. — Давай немного полежим просто так, хорошо?
— Как скажешь.
Тони снова поцеловал ее, на этот раз настойчивее и в тот же миг оказался сверху.
Кэрол вдруг вспомнила слащавые песенки, которые слышала на «Американском идоле».[5]А ведь в этих песнях как нельзя более точно описывалось их с Тони чувство, когда двое сливаются воедино, растворяются друг в друге, и время замедляет свой ход, и мир вокруг перестает существовать. Возможно, это жизнь в таком Богом забытом месте, как Бэлхем, штат Массачусетс, где каждый новый день приносит одни лишь разочарования и пустоту, делала их чувства острее, заставляла бежать от реальности.
Улыбаясь своим мыслям, она слушала, как дождь барабанит по крыше, и постепенно погружалась в сон.
Кэрол Крэнмор снилось, что ее выбирают королевой выпускного бала. Проснулась она в легком недоумении — в реальности ей было глубоко плевать на все выпускные, вместе взятые. В этом году они с Тони «забили» на выпускной, а вместо этого поужинали вместе и сходили в кино.
И все же было в этом сне кое-что, что ее приятно взволновало, — всеобщее восхищение и признание, бурные овации в ее честь. Она бы так и осталась лежать, предаваясь сладким воспоминаниям о недавнем сне, если бы не странный звук, напоминающий приглушенный выстрел. В темноте она пошарила по постели рядом с собой, где еще недавно лежал Тони.
Кровать оказалась пуста. Неужели он ушел домой?
Кэрол разрешила ему остаться на ночь. Ее мама, отработав смену на бумажной фабрике, уехала к своему новому другу в Вэлпол. Из Вэлпола было ближе добираться на работу в Нидхэм, а значит, Кэрол может делать все, что ей хочется, имея в своем распоряжении целый дом. А хотелось ей, чтобы Тони остался на ночь. Тони же позвонил своей матери и сказал, что идет к другу на вечеринку.
Свечи у изголовья еще не догорели. Кэрол села на кровати. На часах было почти два.
Одежда Тони так и валялась на полу. Наверное, он пошел в ванную.
Кэрол ощутила обычное после «травки» чувство легкого голода. Пачка картофельных чипсов «Фритос» и газировки «Маунтин Дью» сейчас были бы в самый раз.
Она откинула простыню и, обнаженная, поднялась с постели. Для своего возраста она была довольно высокой, со стройным, уже почти полностью сформировавшимся телом. Кэрол не потрудилась набросить что-нибудь на себя. Она совершенно не стеснялась Тони, наоборот, ей нравилось, когда он смотрел на нее восхищенным взглядом и повторял, какая она красивая. Его возбуждало одно ее присутствие, ему хотелось прикасаться к ней снова и снова. Она открыла дверь спальни. Темноту коридора прорезал прямоугольник света, падающего из ванной.
— Тони, ты решил смотаться в «Севен-илевен»?[6]
Он не отвечал. Она заглянула в ванную и увидела, что там никого нет.
Может, он решил воспользоваться ванной на первом этаже?
В кухонном шкафу обнаружилась упаковка крекеров «Ритц». Она решила перекусить, пока Тони не вернется.
Из коридора повеяло холодом. Кэрол нехотя натянула белье и накинула поверх белую рубашку Тони. При ходьбе у нее слегка кружилась голова, так что приходилось периодически хвататься в темноте за стену.
Кухонная дверь была распахнута настежь, а вместе с ней и дверь, ведущая на заднюю веранду. Тони не мог уехать: ключи от его машины и бумажник по-прежнему лежали на кухонной стойке в бейсболке с логотипом команды «Ред Сокс». «Наверное, вышел покурить», — решила Кэрол. Мать мало в чем ее ограничивала, но что касалось курения в доме, то здесь она была непреклонна. Она ненавидела запах сигаретного дыма, моментально въедающегося в мягкую мебель. Выглянув в прихожую, Кэрол увидела, что на улице льет как из ведра. Капли дождя монотонно барабанили по крыше, изрядно действуя на нервы. Перед машиной Тони был припаркован черный, видавший виды фургон. Задняя дверца фургона была распахнута и раскачивалась под порывами ветра, колышущего завесу дождя. Кэрол показалось, что она слышит скрип петель, но это было всего лишь воображение. Она даже удивилась, как сильно ее «забрало».
Фургон, скорее всего, принадлежал сыну ее соседки, Питеру Ломбардо, который часто месяцами не появлялся дома, но всегда возвращался, несчастный и разбитый, чтобы отлежаться, поднакопить денег и исчезнуть снова. Питер, наверное, забыл запереть дверь, торопясь попасть в дом и спрятаться от дождя.
Кэрол решила было сходить и захлопнуть дверцу фургона, тем более что в шкафу в прихожей висел дождевик, но тут услышала, как сзади к ней подошел Тони. Он обхватил ее за талию и приподнял. Кэрол захихикала и попыталась извернуться, чтобы поцеловать его.
Мужская рука прижала к ее лицу кусок дурно пахнущей ткани.
Кэрол завертела головой и впилась ногтями в держащую ее руку, не давая затащить себя назад, на кухню. Она уперлась ногой в стенку и, используя ее как рычаг, с силой оттолкнулась. Мужчина, не ожидавший сопротивления, потерял равновесие и под тяжестью ее тела отлетел к дверному косяку. Руки его разжались, и Кэрол упала на пол.
Голова закружилась сильнее — тряпка явно была чем-то пропитана. Двигаться Кэрол становилось все труднее, зато она четко различала тряпку, валявшуюся рядом на полу. Мужчина полез в карман и достал небольшой конверт и пластиковую бутылку.
Он бросил на пол рядом с кухонной дверью какие-то синие ворсинки, затем взял бутылку и полил пальцы Кэрол холодной красной жидкостью. «Похоже на кровь», — только и успела подумать она. А он принялся ее рукой размазывать эту красную жидкость по стене коридора.
Затем мужчина подобрал тряпку. И только Кэрол набрала побольше воздуха в легкие, чтобы закричать, как почувствовала, что вместе с воздухом вдохнула хлороформ. Последним, что она услышала, был раскат грома, который прогрохотал где-то вдали и стих.
