Он этого и не отрицал. Ложная скромность – это своего рода обман, разве не так? Парусный спорт был его страстью, которая когда—то поглощала его полностью, но подобные увлечения имеют тенденцию отнимать все свободное время, и их притягательность со временем слабеет, а то и совсем исчезает.
– Загружен работой. И нет возможности найти надежного помощника. Обычная история.
Его слова о том, что нет возможности найти помощника, повисли в воздухе как предупредительный сигнал.
– А чем ты занимаешься?
– Угадай, – весело передразнил он Лиззи.
Его наружность могла помочь ему в достижении вершин Олимпа на поприще, скажем, киноискусства, но в нем не читалось то осознанное тщеславие, которое обычно присуще актерам. Определенно у него было самолюбие. А некоторые не поддающиеся четкому объяснению манеры свидетельствовали о том, что по складу он, несомненно, был лидером.
– Мне кажется, ты успешный бизнесмен.
– Что—то в этом роде. Я банкир.
– О!
– Скучная профессия, не так ли? – усмехнулся он.
Она встретила его пронизывающий взгляд с полным хладнокровием.
– Но только не для тебя, я полагаю. Иначе бы ты не стал этим заниматься.
– Лука, – запротестовала Лиззи, – хватит дурачиться!
Она мягко перегнулась через стол к Еве и одарила ее слегка пьяной улыбкой.
– Лука не банковский клерк. Он владелец банка.
Ева почувствовала слабость. Владелец банка? Это значило, что он вертелся в кругах богатых и сверхбогатых людей, и все, что из этого вытекало. А она—то думала, что на него произвел впечатление ее статус звезды провинциального телевидения! Она понимала, что он ждет ее реакции. Она знала, что классовая принадлежность характеризует человека. Понятно, что люди по—разному реагируют на него, впрочем, так же, как и на нее. Она давно научилась не реагировать на камеру, и этот навык теперь сильно ей пригодился.
– А я и не знала, что отдельные лица могут владеть банками, – заинтересованно произнесла она. – Это малораспространенное явление?
Ему показалось, что у него берут интервью.
– Это скорее феноменально, – поправил он. – А не просто мало распространено.
– Должно быть, это пьянящая штука – иметь столько власти?
Он встретился с ней глазами.
– Да, несомненно. Обычно это приводит женщин в восторг.
В ее лице ничто не дрогнуло.
– Я не это имела в виду.
Он медленно провел пальцем по краю бокала.
– В этом, как и везде, есть свои плюсы и минусы, есть что—то увлекательное, а что—то скучное. Жизнь, по существу, для всех одинакова – будь ты владельцем банка или уборщицей в одном из его отделений.
– Ну, как сказать!
Черные его глаза заблестели.
– В главном – одинакова, – не согласился он, – все мы едим, спим, развлекаемся, занимаемся любовью, разве не так?
Она буквально заставила себя не покраснеть.
Только итальянец мог прийти на званую трапезу в приличную семью и завести разговор о занятиях любовью!
– Стоит поразмышлять над твоей теорией на досуге, – задумчиво пробормотала она. – Ты надолго приехал?
Ага, уже интереснее. Что заставило ее сменить гнев на милость? Упоминание о сексе или тот факт, что у него в руках немало власти?
– Еще не решил. – Его глаза излучали чистейший вызов. – А что? Хочешь показать мне окрестности?
– О нет! Прости меня, конечно. Но ты же не первый раз в Хембле, – любезно напомнила она. – Могу предложить иное. Заходи как-нибудь утром к нам в студию – уверена, нашим зрителям будет интересно услышать, как живут—поживают владельцы банков.
Блестящие черные глаза стали холодными. Она пригласила его на свое шоу, если он правильно понял.
Словно какую—то второсортную звезду мыльных опер!
– Едва ли я смогу, – небрежно бросил он.
Она его оскорбила, желая всего лишь держать его на дистанции. Ева поняла, что ей пора отсюда убираться. Конечно, это не его дом. У него есть только чертов банк да еще неотразимая внешность соблазнителя. Но все равно. Не забывай, голубка, только достижимые цели! А он недостижимая цель по определению.
– Жаль, – сказала она, вставая. – Если передумаешь, дай мне знать. Лиззи, Майк, дорогие, спасибо за отменный ланч. Кейси, поцелуешь меня?
Она крепко обхватила свою крестницу, глубоко вдохнула.
– Всего хорошего, Лука!
Он церемонно встал, взял ее руку и медленно поднес к губам. Он готов был проглотить ее глазами, когда легко коснулся губами ее пальцев. Впрочем, поцелуй выглядел вполне светским.
Сердце Евы чуть не выскочило из груди. Это было самым романтичным жестом по отношению к ней за всю ее жизнь, и она задумалась, не было ли это изысканное и старомодное действие очередной насмешкой. Но даже эти мысли не пригасили теплой романтики его поступка. Она уже пожалела, что собралась уходить. Но что толку, даже если она останется?
"Он не для меня", – напомнила она себе и забрала у него свою руку в надежде, что улыбка на ее лице не выглядит слишком уж грустной.
– Всем до свиданья! – сказала она, не будучи уверенной, что ее голос звучит независимо и правдиво.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Оказавшись на улице, Ева вздохнула с облегчением. Свежий ветерок коснулся ее горячих щек. Но пульс еще какое—то время стучал, будто ее несло вверх и вниз по ярмарочным горкам. Наверно, потому, что она почти ничего не съела на ланче у Лиззи и Майкла. Впрочем, в глубине души она сознавала, что причина в ином. Это была реакция ее тела на близкое присутствие обаятельного мужчины. И не просто мужчины, а Луки Карделли. Она ничем не отличалась от остальных женщин и готова была поручиться, что так прореагировала бы каждая, особенно если этот обаятельный мужчина начнет флиртовать. А он, без сомнений, это делал. Пусть она не профессионал в таких вещах, но все—таки и не полная дура.
Дорога к ее коттеджу шла вдоль набережной. Прислушиваясь к скрипящим на ветру мачтам, Ева вдруг подумала, какими голыми выглядят эти мачты без парусов. Конечно, она встречалась с разными мужчинами, но с таким, как Лука, вот так вплотную она столкнулась впервые. Что ж, богатых сексапильных итальянцев нечасто встретишь на тихих улочках Хембла, даже если работаешь на телевидении. О том, что она мимолетно сталкивалась с ним здесь десять лет назад, она как—то забыла. Да, скорее домой, а там заняться какой-нибудь тяжелой физической работой это вернет ее на землю и поможет на время забыть о нем. Как говорила мама? Тяжелый труд не оставляет места для душевных самоистязаний!
