В квартире было холодно. Я включила центральное отопление на полную мощность и устроилась перед старомодным трехсекционным электрокамином в гостиной, ожидая, пока воздух в помещении прогреется. Так как квартира находилась под крышей и потолки были наклонными, необходимость в шторах отпадала. Но я все равно повесила на окна тюлевые занавески, оставив неприкрытым только окно задней спальни. Вид темного холма, на котором раскинулось кладбище, действовал на меня успокаивающе.
Я нарушила свое обещание и не стала сообщать Анжеле о своем прибытии в Уотерсфорд. У меня не было никакого желания разговаривать с ней.
Постелив постель, я достала грелку и одеяло с электрообогревом. За много лет эта кровать привыкла к нашим с Лукой телам. Теперь мне придется привыкать спать на той стороне, где когда-то спал Лука, повернувшись лицом к тому месту, где прежде лежала моя голова и чувствуя бедрами то легкое углубление, где раньше были его бедра. В таком положении я смогу смотреть в окно и засыпать, чувствуя себя настолько близкой к моему мужу, насколько позволяют обстоятельства.
Эти выходные я посвятила обследованию окрестностей и обнаружила, что чувствую себя очень неуютно, выходя из дому в одиночку. Я ощущала себя иностранкой в чужой стране, языка которой не знаю и культуры которой не понимаю. Несколько раз, заходя в магазин, я испытывала приступ паники, потому что не знала, где найти то, что хотела купить. Даже говорила я не так, как окружающие. Я слишком долго прожила в Лондоне и успела утратить свой северный акцент. В воскресенье я решила доехать до центра на автобусе, но, стоя на остановке, внезапно поняла, что не знаю ни номера, который мне нужен, ни того, сколько стоит билет. Отказавшись от своего намерения, я бегом вернулась в квартиру. Заперев за собой дверь — этот барьер между мной и внешним миром, — я прислонилась к ней спиной, стараясь унять дрожь в руках и уже в который раз задаваясь вопросом, не сошла ли я с ума.
К счастью, на первом этаже студенческого общежития в конце нашей улицы был небольшой супермаркет. Ассортимент продуктов, которые он предлагал, был вполне достаточным для того, чтобы я могла продержаться довольно долгое время. А учитывая то, что в другом конце улицы, примерно на таком же расстоянии от моего дома, находился винный магазин, у меня не было особой нужды путешествовать по городу.
У меня также не было необходимости работать — Лука много зарабатывал и позаботился о том, чтобы застраховать свою жизнь на крупную сумму. Кроме того, я уже вела переговоры с агентством о сдаче в аренду нашего лондонского дома, и они заверили меня, что это можно быстро и легко устроить. Конечно, когда-нибудь мне все-таки придется найти работу, чтобы не деградировать, но с этим можно было повременить. Я займусь ее поисками, когда почувствую себя сильнее, а пока все, что мне было нужно, находилось на расстоянии короткой пешей прогулки от моей квартиры.
К понедельнику я уже почувствовала, что начинаю осваиваться в своем новом жилище: привыкла к тому, как открываются и закрываются двери, знала, какая конфорка газовой плиты не работает, и насколько нужно повернуть в ванной кран горячей воды, чтобы она была идеальной температуры. Я заполнила крохотные кухонные шкафчики банками с консервированным супом, галетами и коробками с сухими завтраками — едой, которая не требовала никаких забот в приготовлении. Телевизор тоже работал исправно. Все мои насущные потребности были полностью удовлетворены. Теперь пришло время навестить Луку.
Март в том году был таким же холодным, как январь. Деревья и кусты «Аркадской Долины» выглядели еще более черными и мрачными, чем во время похорон. Казалось, что даже молчаливые ангелы на надгробиях сгорбились под порывами ветра и от этого выглядели особенно печальными.
Я шла вверх по холму к могиле мужа. Несмотря на мрачность окрестного пейзажа, я испытывала странное, иррациональное удовольствие от того, что снова нахожусь так физически близко к Луке.
На кладбище повсюду цвели примулы. Нежные и прелестные, они были гораздо красивее тех искусственных, купленных в магазине цветов, которые украшали большинство могил. Их бледно-желтые цветочки походили на пробившиеся сквозь окружающую серость капельки солнечного света. Вдоль тропинки, которая вела к могиле Луки, тоже цвели примулы, и поднимаясь по ней с букетиком тоненьких, неестественно желтых нарциссов в руках, я чувствовала себя невестой, идущей по проходу церкви к алтарю.
В нескольких шагах от могилы я остановилась.
— Извини, я не знала… Я…
Около холмика земли сидел на корточках Марк, подперев кулаками подбородок и глядя перед собой. Возможно, его глаза покраснели и припухли от холода, но я в этом не была уверена.
— Привет, Лив, — улыбнулся Марк, встал и вытер лицо ладонью. — Что ты здесь делаешь?
— Я больше не могла. Я должна была приехать сюда, — сказала я.
— Я тоже.
Некоторое время мы стояли молча, стараясь не смотреть друг на друга.
— Ты впервые здесь? На кладбище? — спросил Марк.
— Да.
— А я уже приезжал несколько раз. Только это не помогает.
Я кивнула. Я не знала, что ему сказать.
— Как у тебя дела?
— Хорошо, — соврала я. — Прекрасно. А у тебя?
Марк пожал плечами.
— Не знаю. Вроде нормально.
Я стояла, покачиваясь на каблуках.
— Так холодно.
— Да, не по сезону.
Не сговариваясь, мы посмотрели на могилу. Бедный Лука лежал там, под этой мерзлой землей. Наверное, ему очень холодно. На меня накатила волна жалости, и я судорожно вздохнула. Черная собака на моем плече стала ощутимо тяжелее.
— Сходить за водой для цветов? — спросил Марк. — Наверное, ты хочешь немного побыть с ним наедине…
Я кивнула.
— Да, спасибо. Это так мило с твоей стороны.
Марк взял цветы и оставил меня одну. Примулы еще не успели колонизировать могилу. Здесь были только почерневшие от морозов остатки принесенных ранее цветов. Посаженные кем-то растения были еще слишком маленькими, чтобы определить, что это такое. На придавленном камешком листке бумаги было написано то ли письмо, то ли стихотворение, но от влаги строчки совершенно расползлись и прочитать их было невозможно. Кто-то из племянников принес сюда маленького синего плюшевого медвежонка. Я опустилась на колени в изголовье могилы и погладила землю так, будто это были волосы Луки.
— Дорогой, я вернулась, — прошептала я. — Я тут совсем недалеко, у подножия холма.
Я закрыла глаза, пытаясь мысленно дотянуться до Луки, но у меня ничего не получалось.
Тогда я представила себе, как разгребаю землю руками, докапываюсь до гроба, открываю его и ложусь рядом с Лукой. Я лежу там и просто смотрю вверх, наблюдая за тем, как небо меняет свой цвет, сливаясь со Вселенной, которая постепенно превращается в крохотную точку на другом конце огромного телескопа.
