Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Выходит, не совсем это тюрьма, а действительно нечто вроде чистилища. Посиди, мол, дорогой друг, подумай, пока решается твоя участь, и в то же время не слишком переживай, пока что к твоему статусу относятся с подобающим уважением.
Ну, что же, и мы так к этому отнесемся.
Только вот — ставить коньяк в холодильник — явное плебейство. Где их учили?
Вдобавок, покрутив ребристый верньер на панели над столиком, он убедился, что и культурные его запросы в какой-то мере удовлетворяются. Целых пять программ разнообразной музыки, от народных песен до изысканной классики. Чего лучше?
Нашел приятно звучащий струнный квартет, автора и исполнителей которого Вадим не знал, расставил тарелочки с закусками, откупорил бутылку весьма, судя по этикетке, дорогого и выдержанного французского коньяка, сбросил на спинку соседнего кресла китель, сел, вытянул ноги до середины комнаты, по привычке забросил руки за голову.
Что ж, господа, сделаю вам приятное. Выхлещу не торопясь всю бутылку, перекушу в меру сил, а потом следующие сутки прошу не тревожить. Пьяный (для вас) я буду настолько, что доверительного разговора или стандартного допроса просто не получится. А за это время непременно что-нибудь интересное произойдет. С той стороны или с этой…
Произошло даже быстрее, чем Ляхов ожидал. Быстрее, чем он успел выпить третью рюмку. Налить налил, а выпить уже не успел. Слишком долго закусывал первые две.
Возможно, наблюдавший за ним из соседнего помещения Чекменев понял, оценил и решил немедленно пресечь его замысел. Поскольку в план психологической обработки он не входил. Но тогда зачем было вообще загружать холодильник?
Отделенная от гостиной коридором и прихожей входная дверь бесшумно отворилась. Если бы Вадим в это время не смотрел именно в ту сторону, он бы ничего не услышал и был поражен внезапным появлением на пороге друга-генерала.
Несмотря на то, что тот был в полной форме, да и Ляхов тоже, встать при появлении старшего начальника, более того — человека, от которого целиком зависела его судьба, Вадим не затруднился.
Тоже, в принципе, по уставу и по правилам света.
Если это просто гостиница, так зашедший в нерабочее время, тем более без приглашения, знакомый генерал начальством считаться не может. Гость и гость. А я — хозяин.
Если это все же тюрьма, так тем более. Только совсем перепуганные и забитые арестанты вскакивают при появлении тюремщиков. Уважающие себя лежат на шконках, демонстративно смотрят в другую сторону до тех пор, пока не прозвучат «артикулом предусмотренные» слова.
«Встать, руки за голову», «проверка», «кто тут на букву Лэ?», «на выход, с вещами». Или — «без вещей». Во всех других случаях тюремщики и заключенные друг для друга как бы не существуют.
— Что же ты так ко мне нелюбезно относишься, Вадим Петрович? — спросил Чекменев, проходя в комнату. Без задержки, с явным облегчением снял ремень с пистолетной кобурой, бросил его на угловой диванчик, расстегнул крючки на воротнике кителя. — И мне налей, выпьем за встречу и поговорим…
Ляхов единым глотком опрокинул в рот рюмку, не глядя на Чекменева, поджег папиросу, выпустил дым в противоположный угол комнаты и лишь после этого ответил, морщась от попавшего в угол левого глаза дыма:
— Пей, если хочется. А я тебе не лакей. У нищих слуг нет…
— Грубишь, Вадим Петрович. Возможно, несколько опрометчиво. Сказано же: «Не плюй в колодец». Вот, допустим, все у нас, дай бог, утрясется, а от неуважительного обращения осадок останется.
— А уж какой у меня останется, — не дал себя увлечь миролюбиво-увещевающим тоном Ляхов. — Я, так сказать, вернулся с очередного опасного задания, а меня, ни о чем не спрашивая, за воротник и в кутузку. Ну раз так, господин Чекменев, давай по всем правилам.
Предъявляйте обвинение, да не лично, поскольку прав вы никаких на это не имеете, а через прокурора Московского гарнизона или прямо через главного военного. Разъяснение моего юридического статуса под роспись, сообщение, в чем и кем я подозреваюсь, статьи Уложения о наказаниях, по которым привлекаюсь. Затем — допросы по всей форме, очные ставки со свидетелями обвинения, адвокат тоже потребуется, потом постановление о завершении следствия, обвинительное заключение на ознакомление, постановление о предании суду, военному или иному по принадлежности. Да, чуть не забыл — обязательно согласие на арест моего прямого и непосредственного начальника. Кого в данном случае таковым считать, пусть прокурор решает. Ну а когда все эти процедуры будут соблюдены — тогда можно и на суд. Вот примерно так, ваше превосходительство…
Чекменев внимательно слушал, слегка склонив голову к левому погону.
— Так-так. Процедура — это дело святое, разумеется. Рассчитываешь, с соблюдением всех формальностей любое дело против тебя непременно рассыплется…
— А также получит приличный общественный резонанс. С чего, смотрите, начинает новое царствование Их Величество! С расправы над ближайшими соратниками, героями и кавалерами… — Ляхов почти откровенно насмехался над собеседником. Почти — потому что ухитрялся сохранять совершенно серьезное выражение лица, и тоном говорил прочувствованным, несколько даже с надрывом, как всякий честный, причем достаточно наивный человек, попавший в неприятную и непонятную ситуацию.
— Так-так, — повторил Чекменев. — А если — минуя все процедуры нормального судопроизводства? Время, так сказать, военное. Вот и суд военно-полевой, по упрощенной процедуре, без прений сторон, права обжалования и тому подобных интеллигентских штучек?
— А вот это уже — дело хозяйское. Тогда уж посоветую меня прямо здесь, в камере, пристрелить и в неустановленном месте прикопать. Пропал, мол, без вести полковник при исполнении — и точка. А суд, даже ускоренный военно-полевой, из офицеров-юристов состоит, и оч-чень тебе постараться придется, чтобы на голом месте расстрельное дело слепить. А ведь по моему чину и положению приговор все равно подлежит конфирмации[90]старшим воинским начальником на театре военных действий, а также Советом Георгиевской Думы. Я ж Кавалер, ты не забыл, а еще и Герой России. Где, кстати, я так провинился? В Москве, в Польше или там… — он махнул рукой куда-то за голову генерала.
— И там, и здесь. Что ты скажешь, если придется проходить по делу о покушении на государя Императора, тогда еще, впрочем, Местоблюстителя. В данном случае формальный титул роли не играет…
«Не так глупо, — подумал Ляхов, — и вполне ложится в схему операции «Юдифь», как ее обрисовал Шульгин. Непонятно только, зачем им меня к этому делу подшивать? Для масштаба, что ли? Или…»
— Забавно, — ответил он, снова наливая себе коньяка и закуривая. — Это пока вы мне режим содержания не изменили, — пояснил он. — Государственным преступникам наверняка ведь не положено? — И медленно выцедил рюмку. — Но все равно — глупо. Я же тебя, Игорь Викторович, не первый день знаю и сейчас все время пытаюсь понять, для чего весь этот цирк? Сделать со мной, как я уже заметил, ты в любой момент можешь все, что заблагорассудится, но без всей этой дешевки.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112