– Подождите, – сказала она.
Но никто не услышал ее слабого голоса. Горячая волна боли прокатилась по левому боку.
Уэстхейвен сурово смотрел на сына.
– Это та самая женщина?
Его ледяной взгляд заставил Кэтрин содрогнуться. Откуда-то издалека она услышала ответ Берка:
– Эту леди зовут Кэтрин. Скоро она станет графиней Торнуолд.
Она открыла рот, чтобы возразить. Но вдруг комната покачнулась. В глазах стало темно. Кэтрин потеряла сознание.
– Как она? – спросил Родерик Гришем.
Когда спустя два часа Берк вошел в библиотеку, отец подошел к нему той же уверенной походкой, которой Берк в детстве пытался подражать. Мало что изменилось в его отце. Тот же холодный взгляд, те же уверенные манеры, тот же суровый вид. Но все же он изменился за эти десять лет. Глубокие складки пролегли вдоль носа, а волосы и брови поседели. Берк не позволил себе признаться, что был потрясен. Его когда-то несгибаемый отец постарел.
Нет, конечно, Берк не остался равнодушным. Он подошел к буфету, налил, себе бренди и сделал, большой глоток. Он сменил рубашку и освежился, но еще не избавился от потрясения, которое испытал при виде крови Кэтрин.
– Сейчас ею занимается доктор. Повреждены только мягкие ткани, к вашему сожалению.
– Не говори глупости! Я не желаю смерти этой женщины.
Берк резко обернулся:
– Раз уж вы упомянули, об этом, как странно, что подъехали к этому дому так скоро после того, как была ранена Кэтрин. Скажите, отец, как далеко вы можете зайти в желании помешать мне жениться на ней?
Лицо Родерика стало землисто-серым.
– Ты смеешь предполагать, что я прятался в кустах и пытался убить женщину?
Даже сейчас отец умел вызывать в Берке чувство стыда. Он с трудом выдержал его взгляд.
– У вас была веская причина.
– Это грязное обвинение, даже если и исходит от тебя. А я уж начинал надеяться, что ты изменился.
– Изменился? – Берк заставил себя непринужденно рассмеяться. – Что навело вас на эту мысль?
– Ты провел в Корнуолле целый год, занимаясь имением. После твоего удивительного поступка в Ватерлоо ты, кажется, бросил играть, распутничать и пьянствовать…
Так, значит, Родерик пристально следил за ним. Берк почувствовал странную теплоту в сердце, но тут же обругал себя за то, что все еще цепляется за детские мечты. Интерес отца не имел ничего общего, с любовью или заботой. Он даже не потрудился навестить в больнице раненого сына.
– Так кому же вы платили, кто же шпионил за мной? Троттер? Или, скорее, Дайбелл?
При упоминании старого слуги Родерик слегка поджал губы.
– Ему я никогда не платил. Он присылал, мне сведения, потому что тоже беспокоился о тебе.
– Вас беспокоит только честь семьи. – Берк поднял бокал, залпом опорожнил его и поставил на буфет.
– Да, – подтвердил Родерик. – Я беспокоюсь. Особенно когда вхожу сюда и вижу твою нареченную лежащей с пулевой раной. Что, черт побери, сегодня произошло? Кто в нее стрелял?
Берк подошел к окну и уперся руками в подоконник. У него возникло подозрение, но он не мог его высказать, пока не узнает больше.
– Это был несчастный случай. Это все, что вам надо знать.
– Я только уповаю на Бога, что ты не ввязался в какой-то грязный скандал. Кто такая эта Кэтрин Сноу? Что ты знаешь о ее происхождении? Кто ее родители?
– Мне, черт побери, наплевать на ее родословную. – Скрестив на груди руки, Берк повернулся к отцу. – Не сомневайтесь, я такой же неисправимый, каким был всегда. Ничто из того, что вы скажете или сделаете, не помешает мне жениться на этой женщине.
– Так ты женишься, чтобы насолить мне?
– Не обольщайтесь. Я женюсь ради собственного удовольствия, а не чьего-то другого. Меньше всего вашего. – Если Кэтрин примет его предложение.
Берк все еще видел возмущение в ее глазах, когда он чуть не солгал об их помолвке. Но его переполняла как любовь, так и ненависть к человеку, который дал ему жизнь, а затем лишил своей любви и доброты.
Заложив руки за спину, Гришем-старший ходил по комнате.
– Я думал, что ты наконец готов встретить меня как взрослый. Кажется, я ошибся.
Берк изобразил на лице наплевательскую усмешку:
– Упаси Боже, чтобы я стал таким, как вы! Поэтому возвращайтесь в свой кабинет, в вашу палату лордов, в круг ваших высокорожденных снобов.
– Я остаюсь. Мой долг позаботиться о том, чтобы ты не искалечил свою жизнь в угоду охотнице за деньгами. Если я смогу предотвратить этот неравный брак, я сделаю это.
– Ваше вмешательство ничего не изменит. Если вы посмеете обидеть Кэтрин, вы за это ответите. – Целая буря чувств бушевала в душе Берка, и самое тяжелое из них – страх, что, может быть, отцу это удастся.
– Это тот самый разбойник вчера и стрелял в Кэтрин, – с широко раскрытыми голубыми глазами говорила Пруденс. – Это должен быть именно он. Он украл драгоценности леди Боуфорт.
Присцилла, хлопая ресницами, посматривала на сидевшего напротив нее лорда Уэстхейвена.
– Это было очень странно. Вор опустошил ее сейф и оставил в нем медный фартинг.
Родерик Гришем не донес чашку до рта.
– Вы сказали «медный фартинг»?
– Да, мы знаем, потому что леди Боуфорт – мамина лучшая подруга. Она рассказала это в письме.
Лорена налила себе сливок из серебряного кувшинчика.
– Это случилось несколько недель назад. Я уверена, его сиятельство не интересуют соседские сплетни.
– Напротив, – задумчиво сказал маркиз. – Кажется, я вспоминаю одного вора драгоценностей в Лондоне, это было лет тридцать назад, он точно так же оставлял монету.
Чашка в руках Лорены звякнула о блюдце и перевернулась. Темная жидкость разлилась по белому кружеву скатерти.
– О, какая я неловкая! Оуэн, – прикрикнула она на лакея, – убери это.
Берк поднял свою чашку, как бы произнося шутливый тост.
– Таков мой отец. Все крепко держит в памяти, как кролика в силке. Никогда не забывает ни малейшей детали.
Маркиз сердито взглянул на сына:
– А ты все еще такой же дерзкий, каким был всегда.
У Кэтрин, наблюдавшей за ними из-за двери гостиной, замерло сердце. Никто не заметил, как она появилась в дверях. Никто не мог предположить, что она встанет с постели. Но несмотря на боль, Кэтрин просто больше не могла лежать.
Она должна была сама увидеть, как ведут себя друг с другом Берк и его отец.
