Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Иллюминация
«ГЕРШЕЛЬ присматривал за твоим отцом, когда мне нужно было отлучиться по делу или когда твоя бабушка болела. Она всегда болела, а не только под конец жизни. Гершель присматривал за малышом и держал его на руках, как своего собственного. Он даже называл его сыном».
Я сообщал все это Джонатану по мере того, как Дедушка сообщал это мне, и он все записал в дневник. Он записал:
«Своей семьи у Гершеля не было. Он был не очень общителен. Он очень любил читать, а также писать. Он был поэт и декламировал мне многие из своих стихов. Некоторые я помню. Я бы назвал их наивными, сплошь про любовь. Вечно он сидел в своей комнате, сочиняя стихи, избегал людей. Бывало, я ему говорил: Какой прок от любви, когда она на бумаге? Я сказал: Позволь любви что-нибудь на тебе написать. Но он был такой упрямый. А может, просто застенчивый».
«Вы были его друзьями?» — спросил я, хотя Дедушка уже сказал, что он был другом Гершеля.
«Он нам однажды сказал, что мы были его единственными друзьями. Мы с бабушкой. Бывало, он приходил к нам ужинать и иногда оставался запоздночь. Мы даже отпуск совершали вместе. Когда родился твой отец, мы все трое его выгуливали. Когда ему что-то было нужно, он приходил к нам. Когда у него были неприятности, он приходил к нам. Однажды он спросил у меня, можно ли ему поцеловать твою бабушку. С какой стати? — спросил я его, и это сделало меня разгневанным человеком, не на шутку разгневанным из-за того, что он пожелал ее поцеловать. Потому что я боюсь, сказал он, что я так никогда и не поцелую женщины. Гершель, сказал я, но ведь ты даже не пытаешься».
(Он был влюблен в бабушку?)
(Я не знаю.)
(Но такая вероятность была?)
(Такая вероятность была. Он смотрел на нее и цветы приносил в качестве подарков.)
(Тебя это расстраивало?)
(Я их обоих любил.)
«Он поцеловал ее?»
«Нет, — сказал он. (И ты вспомни, Джонатан, как он в этом месте засмеялся. Это был короткий, беспощадный смех.) — Он был слишком застенчивый, чтобы кого-нибудь поцеловать, даже Анну. Не думаю, что между ними что-нибудь было».
«Он был твоим другом», — сказал я.
«Он был моим лучшим другом. Тогда все было иначе. Евреи, не евреи. Мы все еще были молоды, и впереди у нас было так много жизни. Кто знал? (Мы не знали, — вот что я пытаюсь сказать. Откуда нам было знать?)
«О чем знать?» — спросил я.
«Кто знал, что мы живем на острие иглы?»
«Иглы?»
«Однажды Гершель ужинает с нами и поет песни для твоего отца, которого держит на руках».
«Песни?»
(Здесь он спел песню, Джонатан, и я знаю, как тебя услаждает вставлять в повествование песни, но ты не можешь этого от меня требовать. Как я ни старался вытравить эту песню из моего лобного места, она всегда там. Я застаю себя напевающим ее во время ходьбы, и на занятиях в университете, и перед сном.)
«Но мы были очень глупые люди, — сказал Дедушка, и вновь проэкзаменовал фотографию, и улыбнулся. — Такие глупые».
«Почему?»
«Потому что мы во многое верили».
«Во что?» — спросил я, потому что не знал. Я не понимал.
(Почему ты задаешь так много вопросов?)
(Потому что ты чего-то недоговариваешь.)
(Мне очень стыдно.)
(Тебе незачем стыдиться, когда я поблизости. Семья — это люди, которые никогда не должны стыдить тебя.)
(Ты ошибаешься. Семья — это люди, которые должны стыдить тебя, если ты этого заслуживаешь.)
(А ты этого заслуживаешь?)
(Заслуживаю. Я пытаюсь тебе рассказать.) «Мы были глупые, — сказал он, — потому что во многое верили».
«Что же тут глупого?»
«Потому нет в мире таких вещей, в которые стоит верить».
(Любовь?)
(Любви нет. Только конец любви.)
(Добро?)
(Не будь дураком.)
(Бог?)
(Если Бог существует, в Него не следует верить.)
«Августина?» — спросил я.
«Мне почудилось, что это та самая вещь, — сказал он. — Но я ошибся».
«Возможно, ты не ошибся. Мы не смогли ее найти, но это еще не знаменует того, что в нее следует верить».
«Какой прок в том, что ты не можешь найти?»
(Скажу тебе, Джонатан, что на этом месте нашего разговора мы были уже не Алекс и Алекс, не дедушка и внук. Мы уступили место двум другим людям, которые могли лицезреть друг другу прямо в глаза и изрекать вещи, которые не изрекают. Когда я слушал его, я слушал не Дедушку, а кого-то другого, кого-то, с кем я раньше никогда не встречался, но кого знал лучше, чем Дедушку. И человек, который слушал этого человека, был не я, а кто-то другой, кто-то, кем я раньше никогда не был, но кого знал лучше, чем себя самого.)
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
