Эхс не совсем был в этом уверен.
– Ну а Чем…
– Да, мама так и осталась без той половинки души. Но она никогда не сожалела о случившемся.
Понимаешь, мама поделилась душой с кобылкой по имени Ромашка, почему та и смогла стать настоящей, а потом Ромашка упала в пустоту и ей грозила гибель, и в этот миг половинка души вернулась к маме. Но мама снова отказалась от этой половинки, и это помогло Ромашке выйти из пустоты, пусть и без тела, и стать светлой лошадкой. Но знаешь, со временем душа Чем восполнилась, так что по сути никакой утраты не было.
– Души.., могут восполняться? – удивился Эхс. Правда, он и раньше краем уха слышал, что душа может вернуть себе утраченную половину, но теперь настало время выяснить все как следует.
– Ну да. Возьмем, к примеру, ребенка. Откуда у него появляется душа? Он ведь рождается с душой, хотя и с маленькой. Это отец и мать поделились с ним частицей своей души. Ребенок растет, и душа его тоже растет и в один прекрасный день становится полной. Но за это время и родители успевают восполнить свои души, так что никто не чувствует себя обделенным. Душа моей матери к моменту моего рождения успела восполниться, поэтому и у меня появилась душа. Так что же у тебя случилось?
– Роза хочет, чтобы я с ней поделился душой.
– Ах вон оно что, – покосилась на него Чекс. – Впрочем, чего-то подобного я и ждала.
– Для этого она со мной кокетничала. Если я не поделюсь, она не сможет стать настоящей.
– Это ты так думаешь…
– А неужели можно думать иначе! – в сердцах воскликнул Эхс. – Мне показалось, она меня любит, а ей просто захотелось выбраться из гипнотыквы!
– А тебе не кажется, что без второго первое невозможно? – осторожно спросила Чекс.
– Не кажется! Любимыми не пользуются, как каким-нибудь.., потертым ковром-самолетом!
– Кто знает, кто знает…
– Нет, ей просто хочется здесь остаться, с помощью души, моей.
– Но она же родом из гипнотыквы. Зачем ей здесь оставаться?
Эхс развел руками.
– Возможно, здесь интереснее, чем в гипнотыкве. Она говорит, что ей нравится путешествовать по нашему миру. Оказывается, ее родительница была знакома с моим отцом.
– Значит, чужбина ей вдруг сделалась милее родины. Но почему? Ты не задумывался?
– Я не понимаю, на что ты намекаешь.
– У Розы есть другая, более основательная причина не желать возвращения в гипнотыкву, вот на что я намекаю.
– Другая причина? – искренне удивился Эхс.
– Если бы я полюбила кого-то, а он оказался из другого мира, то я сделала бы все, чтобы в его мире остаться.
– Так ты думаешь, она в действительности хочет остаться не просто для того, чтобы остаться, а потому что.., любит меня? – недоверчиво спросил Эхс.
– Ну да. Подумай, ты же не один с душой, а она именно к тебе привязалась. Другие вполне душевные мужчины для нее как бы не существуют.
Мне Айви рассказала, что во время твоего отсутствия Роза держалась очень замкнуто, почти ни с кем не разговаривала. Она все время грустила. Веселость вернулась к ней только тогда, когда ты вернулся.
– Ну хорошо, подарю я ей половину своей души.., а она возьмет и исчезнет. Что тогда? – спросил Эхс.
– Что ж, если сомневаешься, попробуй сначала убедиться в ее искренности, – пожала плечами Чекс.
Эхс не знал, что сказать. Чекс ушла вперед, а он остался в полном смятении.
Тем временем тропа привела их к перекрестку»
На юге находился замок Доброго Волшебника, на севере – Долина Прокопиев. Копуша повел поход на север.
Тропа вскоре сузилась и повернула на восток.
Копушу это не смутило, он неколебимо вел отряд вперед. Но своим чередом настал вечер, и решено было сделать привал.
Путешественники отправились на поиски кореньев и фруктов для ужина. Роза и Косто, хотя сами не нуждались в пище, помогали другим искать. Стоило Эхсу взглянуть на Розу, и вихрь сомнений снова поднялся в его душе. Теперь, когда она знает, что он не поделится с ней душой, почему же она не уходит? Никто не принуждает ее идти с ними, никто не заставляет помогать…
Чекс спросила, почему он так волнуется. Да потому, что Роза поцеловала его и оказалась такой мягкой и податливой, и он уже размечтался о большем. Может, он дурак, но от самого себя прятаться глупо!
И тогда Эхс решил выяснить. Все. Раз и навсегда.
Он подошел к Розе.
– Хорошо, я отдам тебе половину души, – сказал он.
– Для чего? – вскинула голову Роза. – Чтобы от меня избавиться? Спасибо, не надо.
– А прежде было надо? Почему же?
– Я.., я не знаю, – поспешно отвернулась она.
– Нет, я хочу знать, – не уступал Эхс.
– Потому что была дурой, – дрогнувшим голосом ответила Роза. – Мне показалось… – и голос вновь сорвался.
И тут Эхс что-то начал понимать.
– Ты, наверное, подумала, что мы.., что мы с тобой сможем быть вместе?
– Какая же я глупая! – воскликнула Роза. – Медяшка из гипнотыквы! Бездушная, неживая!
Разве такую можно полю.., полю.., бить, – с трудом выговорила она.
Выходит, Роза, так же, как и он, сомневается в нужности и ценности собственной жизни? Ей, как и ему, очень нелегко осознавать это. Эхс за секунду проникся ее страданиями и почти выкрикнул:
– Можно! Да тебя уже любят!
– Кто же меня любит? – очевидно, взяв себя в руки, с иронией спросила она. – Кто этот храбрец?
– Знаешь, я кажется очень перед тобой виноват, – вместо ответа сказал Эхс. – Я очень хочу извиниться.
Она внимательно посмотрела на него, и он заметил, что крупная слеза течет по ее медной щеке.
– То есть, ты хочешь сказать, что…
– Произошла ошибка, ужасная. Мне показалось, что тебе нужна только моя душа, а я совсем безразличен. Было страшно обидно.
– Эхс, я…
– Возьми половину моей души, – не дал ей договорить Эхс. – И делай с ней что хочешь.
– Прости, Эхс, что я причинила тебе столько волнений, – в свою очередь попросила прощения Роза. – Я не хочу, чтобы ты сомневался.
И они простили друг друга, использовав для этого свой старый, испытанный способ, и Эхс перестал сомневаться. Но подарок, половинку души, Роза отказалась принять.
Чекс видела, как они стояли, держась за руки.
Но ничего не сказала. И другие видели и тоже ничего не сказали. Все было понятно и без слов.
Утром отряд снова двинулся по тропе. На этот раз Роза шла рядом с Эхсом. Тропа вела на восток, и на пути не встретилось пока никаких препятствий, даже маленькие дракончики не показывались, словно их собрали в мешок и где-то заперли.
