Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Пока мы со служанкой поднимались по узкой витой лестнице, я усиленно размышляла. Мне не хватало нескольких кусочков, чтобы картина полностью сложилась.
Прислужница, что шла впереди, неся масляный светильник, была не молодой и не старухой: первая седина успела слегка тронуть ее густые русые волосы. Чуть сгорбленная спина женщины без слов говорила, что руки ее хозяйки не боятся работы. А вот столь ли проворен язык провожатой — мне еще предстояло выяснить.
Я словно невзначай оступилась и охнула. Прислужница инстинктивно обернулась.
Так, теперь нужно поймать ее взгляд, застенчиво улыбнуться и посетовать на свою неловкость и усталость. Все это у меня получилось практически само собой.
Разыгранные неуклюжесть и смущение возымели эффект: у служанки разгладились поджатые губы, в глазах промелькнула тень сочувствия, словно она хотела помочь, подать руку, но не сделала этого.
Не помогла, хотя и хотела… Значит, пока я для нее не друг, зато уж точно не враг, что уже хорошо. Для этой женщины я была пришлая, от которой неизвестно чего ждать. И все же мимолетный жест, когда рука прислужницы на миг метнулась мне навстречу, сказал о многом: жалость не чужда моей провожатой. Следовательно, я буду давить на сочувствие, как соковыжималка на лимонную цедру, выдаивая досуха.
— Прости, — жутко хотелось добавить «те» той, что старше меня, но я понимала: госпожа не должна выкать служанке. К тому же какое «вы»? Мне нужно стать к ней как можно ближе, так сказать, расположить к себе информатора за шестьдесят секунд. Поэтому — фамильярность мне в помощь! Я продолжила: — Право, неловко, что напугала, но дорога была долгой и опасной…
Я нарочно недоговорила. Хотела пошатнуться еще раз, но потом прикинула, что грохнуться в обморок гораздо эффективнее.
Прицелилась, развернувшись здоровым боком, и полетела лицом вперед. Провожатая оказалась сердобольной, правда, где-то глубоко в душе. Головой о ступеньки я все же тюкнулась, но удостоилась причитаний. Ничего не значащие фразы «ну как же так!» и «что скажет владыка» перемежались с более интригующими «сейчас же вся в синяках будет… как же завтра ее на алтаре кнесс перед всеми… снимет с молодой жены золототканое покрывало и увидит, что Ульма не уберегла!».
На миг мне и вправду захотелось потерять сознание от безумной усталости, но я волевым усилием отогнала эту мысль.
— Все в порядке, — слабый голос даже не пришлось изображать.
— Напугалась же я, госпожа. — В словах служанки сквозил упрек с оттенком облегчения. — Уже скоро дойдем, совсем немного осталось.
Она и правда не солгала. Несколько витков лестницы, что я преодолела, опираясь на ее руку, — и мы оказались на верхнем этаже, практически под крышей башни. Темный коридор едва ли мог похвастать десятком дверей. Стены в отметинах сажи от чадящих факелов — это все, что я успела заметить, прежде чем оказалась внутри своей опочивальни. Или все же тюрьмы? Толстые стены, надежные двери и прочные решетки определенно служили одной цели — безопасности. Вот только моей или от меня?
Служанка тут же начала хлопотать: нашла в недрах сундука чистую одежду, расправила кровать. Когда я заикнулась о «помыться», Ульма тихонько вздохнула и сообщила, что скоро все принесет.
Ее «принесет» слегка озадачило. По наивности полагала, что меня отведут куда-то вниз, где есть бочки с теплой водой.
Я осталась одна. На миг силы покинули меня, и я буквально упала на край расстеленной кровати. Он нее пахло затхлостью и плесенью, балдахин явно претендовал на звание «почетный пылесборник года», но тем не менее перина была мягкой, а постельное белье — чистым.
За окном послышался волчий вой, протяжный и обреченный. Сребророгий, только-только народившийся месяц заглянул в стрельчатое окно. Его свет, чуть приглушенный пламенем трех свечей, неровными узорами лег сквозь решетку на пол.
От созерцания ажура, что соткал на полу месяц, меня оторвал звук ударившей о стену тяжелой двери. На пороге появились сразу несколько служанок. Две несли ведра с водой, от которых шел пар, Ульма же держала в руках корыто. Последнее было торжественно поставлено на пол посередине комнаты. В него тут же выплеснули ведро воды.
Я озадачилась способом помывки, но все оказалось просто: нужно было встать ногами в это самое корыто, затем присесть, намылиться, смыть с себя пену и окатиться вторым ведром воды. Вот такая вот походная ванна. Единственное «но»: мне не дали это сделать в одиночестве. Не то чтобы я сильно смущалась. В старых общежитиях (а пока я училась, комнату пришлось менять раза три) не было отдельных душевых, но все же…
Едва сняла платье, как удостоилась слаженных охов: распухшая лодыжка меркла по сравнению с синюшным плечом, кучей синяков и ссадин, разбросанных по всему телу. Зря Ульма так переживала насчет отметин после обморока — на общем фоне они явно терялись.
Зато мыли меня осторожно. А потом, когда две девушки унесли корыто с водой, я смогла исполнить и вторую свою мечту: поесть. Ужин, что появился сразу после «ванны», оказался сытным и простым: кусок пирога, вяленое мясо и кружка сбитня.
Служанки, поклонившись, ушли, в комнате осталась только Ульма. Она мазала меня заживляющим кремом. Пах он отвратно, зато приятно холодил кожу. А еще у крема был один неоспоримый плюс: втирался он долго, поэтому за лечебным процессом удалось разговорить служанку.
Начала я издалека, посетовала на войну и идущие рука об руку с ней голод и разруху. Ульма вздохнула и поведала весьма интересную вещь. Оказывается, голод и мор грозили жителям Верхнего предела еще до начала войны: с гор, что подпирали облака, начал спускаться ледник. Его жадные языки съедали поля и пашни, обрекая на голодные зимы, которые становились год от года все более лютыми.
А соседи, что жили чуть ниже, в долине, граничившей с горянами, не желали потесниться. Так было при старом кнессе. Но он умер, и на его место пришел Энпарс. Молодой владыка получил свой уряд разрушенным и озлобленным. И тут грянула война с драконами — тварями, что огненными камнями падали с небес, выжигая все окрест.
Лишь кнесс Верхнего предела сумел отстоять свой уряд, спасти жителей. Видя такое, под знамена Энпарса потянулись соседи, до этого гордые и заносчивые. А за ними — и те, кто не граничил напрямую с Верхним пределом.
Равнинники потеснились, и обитатели предгорий смогли спуститься в долины, распахать тучные поля, засеять их зерном. Сейчас Верхний предел — самый большой уряд, и его границы все продолжают шириться. Разрастаются владения Энпарса без междоусобных войн.
— Вот и после вашей свадьбы к уряду кнесса прибудет, — неспешно текла речь Ульмы, пока она втирала крем в мою ногу.
Служанка сама, кажется, не заметила, как рассказала мне о многом. Но на то я и была журналистка, чтобы уметь выразительно слушать. Диктофон, который я под видом амулета, охраняющего от злых духов, вновь надела на шею после омовения, усердно работал, записывая каждое слово.
В моей голове все крутились слова чернокнижника про оружие, которым были побеждены драконы. «Самое честное, благородное и исключительно кнесское. Только одноразовое», — так заявил мой несостоявшийся убийца, прежде чем исчезнуть. А что может быть самым кнесским, если не…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
