Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
В этот момент что-то ухнуло, и дома зашатались так, что посыпались стекла. Завыли сирены. Вначале на Литейном, в районе Владимирской, потом на площади Восстания.
– Сигнал тревоги! – крикнула «она». – Когда слышишь такие звуки, надо бежать в другую сторону.
Они выскочили из винного магазина. Но побежали за всеми следом. Уже мелькали – спереди и сзади – торопились, как на пожар, изо всех подворотен и дверей – с ведрами, лопатами и баграми. Все-все – в одну сторону. В воздухе висела пыль. И где-то перед Литейным присоединились к усердно работающей толпе, которая собирала разбрызганные фиолетовые «лепешки» и разгребала на площади студенистую, колышущуюся, как студень, массу, пахнущую сырой печенью. Разгребала и растаскивала с такой поспешностью, словно в этом крылся залог жизни. В толпе среди взрослых мелькали старообразные дети. Потом спрошу у Молли, подумал Он.
– Ну что же ты! – крикнула «она» ему, растаптывая «лепешку», – ну что же!..
Он тоже стал топтать ближайшую из «лепешек», которая, как на дрожжах, пенилась и росла – зрела. Но Он не дал ей созреть, безжалостно размазал по асфальту и щелям между камней. Африканец усердно помогал, крутясь под ногами. Потом Он принялся за другую «лепешку». А когда бросил взгляд в сторону, оказалось, что стоит, со всех сторон окруженный этой фиолетовой массой, которая растекается, как блин на сковородке. Ему удалось перескочить на тротуар. А усевшийся было Африканец вдруг подскочил, огрызнулся на свой зад, и они вдвоем принялись за крохотную щупальцу, выползающую из-под двери магазина. Вдруг из ближайшего двора вывалился огромный, пузырящийся фиолетовый язык и в одно мгновение отвоевал сотню метров улицы и заставил толпу отступить. В следующие полчаса язык был дружно ликвидирован.
Он старался не глядеть в сторону вздымающейся, шевелящейся фиолетовой массы, откуда периодически изливались потоки пенящейся жидкости, густеющей по мере продвижения вниз.
В этот момент со стороны Шпалерной из переулка выскочила машина, резко затормозила, и из нее стали выпрыгивать люди с лопатами, тяпками и граблями, и кто-то крикнул:
– Получай инструменты!
Он тоже подбежал, и ему сунули «грабарку». Силы были явно неравными, потому что, когда Он в очередной раз нагрузил чью-то тачку и выпрямился, чтобы стереть пот, оказалось, что стоит уже не в середине квартала, а почти в самом его начале, напротив здания в стиле Гиллида, откуда начинал вместе со всеми. На набережной творилось нечто невообразимое. Он увидел, что фиолетовая масса, стала ярко-красного цвета и приобрела форму бутона. Потом кто-то крикнул:
– Поберегись!
Толпа шарахнулась в стороны. Бутон раскрылся.
– Бежим!? – предложил какой-то «аршин», но застыл, как загипнотизированный.
Он словно уже понял, что произойдет. Внутри бутона что-то шевелилось. Потом раздался звук болотного выдоха, пахнуло сырым мясом. Бутон раскрылся, и длинный «язык», вынырнувший изнутри стремительно, как змея, скользнув по склону, описав дугу над толпой, сорвал крышу с ближайшего дома, и все побежали. Он тоже побежал, а когда оглянулся, язык уже убирался в бутон, а в его объятьях барахтались и кричали люди. И тогда Он вспомнил о своем карабине. Сорвал с плеча, прицелился и с колена два раза выстрелил в основание бутона и сразу понял, что дело это, в общем-то, бессмысленное, потому что бутон был настолько массивным, что эти выстрелы были для него, как для слона дробинка. Тогда Он подождал, когда «язык» высунется снова, всадил в него оставшиеся в обойме три патрона. И понял, что попал, потому что «язык» спрятался внутрь, а рядом радостно и самозабвенно закричали, показывая куда-то вверх. Он поднял голову и увидел пару вертолетов, заходящих со стороны Дворцовой площади. Еще не долетев до поворота реки, первый выпустил из брюха оранжевую струю, и все заулюлюкали, обрадовались. Потом и второй залил бутон и всю фиолетовую массу этой оранжевой жидкостью. Бутон на глазах съежился, стал чернеть, как трава на морозе, а фиолетовая масса вокруг него стала оседлать и крошиться.
– Вот тебе и протос! – сказал кто-то облегченно.
Он оглянулся на уже знакомого «аршина», который с серьезным видом охлаждался порцией жидкого кислорода и как-то одобрительно и дружески поглядывал на него. И словно очнулся: толпа устало и радостно гудела, разбредаясь по подвалам. С машин раздавали конский напиток и розовые таблетки. Африканцу в виде исключения достался брикет сушеного мяса.
– Повезло нам, – рассуждал все тот же «аршин», – упади он не в воду, легли бы мы здесь все костьми. А ты кто?
– Он пришедший из Зоны! – гордо заявила Молли.
Толпа, редея, запела на четыре такта, не понимая смысла: «На улице Шпалерной стоит веселый дом, войдешь туда ребенком, а выйдешь стариком…»
– То-то я смотрю… – начал было «аршин», туго соображая.
Но Молли вдруг ревниво взяла его под руку:
– Идем ко мне, что ли?!
И потащила прочь от изумленного «аршина», счищая на ходу с юбки остатки фиолетовой слизи.
«Она» повела его в Михайловский сад перед Русским музеем, где жила в черном вагончике в форме рубки подводной лодки – с тремя окнами, обведенными белой краской. Он помнил, – когда выпадало жаркое лето, они с женой загорали здесь на лужайках среди такой же праздной публики. Последнее лето было особенно жарким, и трава в центре пожелтела. Когда живешь очень долго, думал Он, то помнишь слишком многое, и поэтому настоящее для тебя не существует.
Внутри была комната «ребенка цвета розы», стилизованная под «хиппи 1969 года», а на стенах – рисунки в традициях японской ориентальной каллиграфии.
– Что мы будем есть?
Отвлекла его от воспоминаний. Болтала, беспечно, как ребенок. Ее рассуждения были сложны, как китайская математика: об одиночестве и безысходности существования. Оказывается, они были несчастны и там, в своем космосе, и всех, буквально всех, замучила ностальгия. «Она» не знала предыстории человечества, а просто рефлексировала:
– Мы жили в трубах, как муравьи… С тех пор я не люблю больших помещений… Мы не имели много пространства… Мы умели мало есть… Я тебе надоела?.. – «Она» высунулась, потому что Он долго молчал.
Он ответил: «Нет».
И спросил:
– Зачем ты вернулась?
– На… – «она» сунула ему что-то в руку. – Не спрашивай, все равно не знаю. Думаю, от неустроенности. Все-все страшно надоело.
– Что это? – спросил Он, решив, что она делится с ним розовыми таблетками.
– «Синапс», – «она» стыдливо переодевалась за ширмой.
– Что? – удивился Он.
– Глушитель мыслей. Правда, с маленьким радиусом. Наденешь на шею и можешь забыть о ком угодно, словно у тебя свой угол.
– Он мне не нужен, – пояснил Он, понимая, как «она» великодушна.
– Почему? – «она» с любопытством смотрела на него.
– Не знаю, – Он пожал плечами, – я нормальный человек.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
