На квартире у Смизерса все было готово к бою, Ростоу сидел в машине недалеко от подъезда, он хорошо видел, как у дома запарковалась машина Хвата.
Раздался звонок, и Смизерс, подавляя волнение, изобразил живую добродетель и впустил Аркадия в дом.
Рыжий ирландский сеттер мирно лежал на ковре, выпили по виски, закусили сыром.
— Чудесный стилтон! — хвалил сыр военный атташе. — А я-то думал, что англичане едят только овсянку и яичницу с беконом.
— Все это было давно, но Англию испортил континент, — шутил Смизерс. — А сейчас в любом лондонском супермаркете вы можете купить котлеты по-киевски. Надеюсь, вашему прекрасному псу поможет лекарство.
— Вы даже не представляете, как я вам благодарен! — расчувствовался Хват, считавший Смизерса серой мышью и скользкой змеей, ему было приятно, что ошибся, нет ничего прекраснее общения с добрыми и отзывчивыми людьми!
Англичанин тем временем взял вазу с цветами и переставил ее на подоконник — сигнал, знакомый всем школьникам, бегающим на шпионские фильмы.
Ростоу тут же выскочил из машины, позвонил в дверь. Смизерс сделал удивленное лицо, но пояснил, что перед отъездом в отпуск к нему заезжают попрощаться друзья.
Хват настолько размягчился, заполучив лекарство, что вообще не обратил внимания на звонок, наконец, Нина обретет покой, а через месяц-другой пора и в отпуск, в санаторий имени Клима Ворошилова — полное воздержание от спиртного, диета, подъем в семь, утренняя пробежка, морские и солнечные ванны, гуляние по терренкурам, черт побери.
— Извините, что без предупреждения, Дэвид, — гудел в коридоре Ростоу, подкрепляя легенду, — но я случайно оказался в этом доме у своего приятеля и решил пропустить у вас молта. О, у вас гость! Мой старый друг! Здравствуйте, Аркадий, очень рад вас видеть! Я вам не помешал, джентльмены? — Ростоу нервничал и несколько суетился.
— Что мы можем сделать с натиском представителя супердержавы? — горько заметил Смизерс, пытаясь оживить атмосферу весьма бледным английским юмором.
— Разве Штаты супердержава? Одна видимость. Все государства переживают триумф, а потом умирают. Как и мы, смертные. Все мы на вид мощны, а внутри — труха. Вспомните Тутанхамона: он держал в узде весь Египет и был грозою женщин. А недавно в национальном музее я видел его презерватив. Размером в мизинец! Вот вам и гигант секса! — Ростоу неестественно захохотал, приглашая всех участвовать в этом пире веселья.
— Я пойду вымыть руки, — скромно сказал Дэвид, выскользнул из комнаты и тут же прильнул к замочной скважине.
— Как странно, что я вас тут застал, — продолжал свою роль великий актер. — Почему вы отказываетесь от ланча? Неужели русские подозрительны в отношении американцев?
Хват уже кожей профессионала почувствовал заговор и напрягся.
— У нас заболел датский дог, и приходится за ним ухаживать. Извините, я уже засиделся, и мне пора. Где Дэвид?
Ростоу с удивлением констатировал, что совершенно обессилел от этой игры, все варианты мягкого перехода от светского разговора к вербовке мгновенно улетучились, в голове стоял туман. Он вытащил фотографии и дрожащей рукой положил их на стол.
— Мы предлагаем сотрудничество, Аркадий, — сказал он хрипло, почти теряя сознание от волнения.
Больше он не смог вымолвить ни слова и прильнул к стаканчику виски, с ужасом слыша, как стучат об него его зубы. Боже мой, какой пассаж! Неужели он трус? Слава богу, что этот английский заморыш сидит в соседней комнате, как мышь под веником!
Военный атташе глянул на фото и смертельно побледнел. Несколько секунд он сидел молча, — Ростоу казалось, что он слышал удары его сердца — затем встал (американец подумал, что если Хват ударит снизу вверх, то придется вставлять новую челюсть), сунул фото в карман и твердым шагом, словно при смене караула, вышел из комнаты.
Резко, как в дурном кино, взревел мотор, и завизжали колеса. Хват медленно прорывался через автомобильные пробки, собственно, руль сжимал робот, мысли военного атташе были совсем далеко, вспоминался бал в суворовском училище, на котором он впервые увидел Нину, скромную школьницу с легкой походкой и уволакивающими в себя голубыми глазами. О, ее соломенного цвета волосы, пахнувшие то ли сиренью, то ли геранью. Не может быть! Наверняка это монтаж, умело сделанный мерзкий монтаж! Не внушай себе ерунду, полковник, все это правда, разве ты сам иногда не чувствовал по глазам дога, что он влюблен в твою жену? Разве тебе не было противно, когда она иногда чесала его пузо?
Руки до боли сжимали руль, пиджак и рубашка насквозь промокли от пота.
Смизерс влетел в комнату, дрожа от волнения.
— Поехали к нему! У меня дурное предчувствие!
— Успокойтесь, Дэвид, это обычная работа! — Ростоу уже оправился после потрясений и старался держаться, как Джеймс Бонд после прыжка на парашюте с горящего самолета. — Дайте ему подумать, он оценит ситуацию и согласится. Это азы разведки, никто не соглашается сразу! Дайте ему пережить шок!
— Поехали к нему! — заорал Смизерс. — Немедленно! Я слышал и видел, как вы клали в штаны, хватит играть героя!
— Подумайте об интересах дела! — тоже повысил голос Ростоу. — Надо выждать! Мы же с вами разведчики!
— Мы с вами говно, говно, говно! — это была истерика. — И наши службы — полное говно!
Если вы не поедете со мною, я отправлюсь один! — Дэвид буквально вытолкнул Ростоу на улицу и посадил рядом с собою в машину.
А Хват все гнал и гнал, никак не мог добраться до дома, в голове — Нина, дог, казармы, плачущие чехи в Праге, обступившие танки, снова Нина, соломенного цвета пышные волосы, падающие на плечи, пахнувшие. чем? Прекрасные голубые глаза, как они смотрели на дога!
Не стал ожидать лифта, забыл о нем, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Нина открыла дверь, отшатнулась в ужасе. Постаревший, бледный человек с остекленевшими глазами, он молча бросил ей в лицо фотографии, прошел в комнату, достал из письменного стола револьвер и решительно направился на кухню.
Антон молча глядел на него грустными глазами, словно предчувствуя конец.
— Не надо! — закричала Нина, вцепившись в плечо мужа, но Хват уже выстрелил прямо в грустные глаза, он стрелял и стрелял, пока не разрядил всю обойму, слезы бежали по его лицу. А потом стряхнул Нину с плеча, больно схватил ее за руку, вывел в коридор, выбросил на лестницу, она упала, но тут же вскочила с разбитых колен и заметалась, натыкаясь на стены, побежала вниз по лестнице, пока не ударилась о дверь, выходившую на общий балкон.
Около съежившегося комочка с расколовшейся головой быстро собиралась толпа, появился дворник-араб, он что-то кричал и объяснял.
Раздался выстрел где-то наверху, это улетела в жаркое небо душа военного атташе.
Василий Осоргин вышел из подъезда и застыл. Подходить к телу не стал, мертвецов не выносил.
